Что касается юридического статуса, который имеет та или иная Поместная , то правовой суверенитет на территории государства принадлежит государственной власти. Следовательно, она и определяет правовой статус Поместной Церкви, предоставляя ей полноту возможностей для нестесненного исполнения ею своей миссии или ограничивая эти возможности. Государственная власть тем самым перед лицом Вечной Правды выносит суд о себе самой и в конце концов предрекает свою судьбу, но Церковь не вправе отказывать государству, даже дискриминирующему ее, в повиновении. Выше требования лояльности стоит только данная Церкви Божественная заповедь: совершать дело спасения людей в любых условиях и при любых обстоятельствах.

Взаимоотношения Церкви и государства развивались в контексте истории, в ходе которой государство возникло и видоизменялось. Развивая учение Христа о правильном отношении к государственной власти, апостол Павел писал: «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены. Посему противящийся власти противится Божию установлению. А противящиеся сами навлекут на себя осуждение. Ибо начальствующие страшны не для добрых дел, но для злых. Хочешь ли не бояться власти? Делай добро, и получишь похвалу от нее, ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое. И потому надобно повиноваться не только из страха наказания, но и по совести. Для сего вы и подати платите, ибо они Божии служители, сим самым постоянно занятые. Итак отдавайте всякому должное: кому поґдать, поґдать; кому оброк, оброк; кому страх, страх; кому честь, честь» (). Апостолы учили христиан повиноваться властям независимо от их отношения к Церкви. В апостольский век Христова была гонима и местной иудейской властью, и государственной римской. Это не мешало мученикам и другим христианам тех времен молиться за гонителей и признавать их власть.

Государство как необходимый элемент жизни в испорченном грехом мире, где личность и общество нуждаются в ограждении от опасных проявлений греха, благословляется Богом. Анархия – отсутствие надлежащего устроения государства и общества, – а равно призывы к ней и попытка ее установления противоречат христианскому миропониманию (). не только предписывает своим чадам повиноваться государственной власти, независимо от убеждений и вероисповедания ее носителей, но и молиться за нее, «дабы проводить нам жизнь тихую и безмятежную во всяком благочестии и чистоте» ().

Таким образом, не должна брать на себя функции, принадлежащие государству: противостояние греху путем насилия, использование мирских властных полномочий, принятие на себя функций государственной власти, предполагающих принуждение или ограничение. В то же время Церковь может обращаться к государственной власти с просьбой или призывом употребить власть в тех или иных случаях, однако право авторитетного решения этого вопроса остается за государством. Государство не должно вмешиваться в духовную жизнь Церкви, в ее вероучение, литургическую жизнь и духовническую практику, равно как и вообще в деятельность канонических церковных учреждений, за исключением тех ее сторон, которые предполагают деятельность в качестве юридического лица, неизбежно вступающего в соответствующие отношения с государством, его законодательством и властными органами. Церковь вправе ожидать от государства уважения к ее каноническим нормам и иным внутренним установлениям.

Во избежание смешения церковных и государственных дел и для того, чтобы церковная власть не приобретала мирского, светского характера, каноны возбраняют клирикам брать на себя участие в делах государственного управления. 81-е Апостольское правило гласит: «Не подобает епископу, или пресвитеру вдаватися в народныя управления, но неупустительно быти при делах церковных». О том же говорится и в 6-м Апостольском правиле, а также в 10-м правиле Седьмого Вселенского Собора.

Святые каноны воспрещают священнослужителям обращаться к государственной власти без дозволения церковного начальства. Так, 2-е правило Сардикийского Собора гласит: «Аще который епископ, или пресвитер, или вообще кто-либо из клира без соизволения и грамот от епископа области, и наипаче от епископа митрополии, дерзнет пойти к царю: таковой да будет отрешен и лишен не токмо общения, но и достоинства, какое имел… Аще же необходимая нужда заставит кого идти к царю: таковой да творит сие с разсмотрением и с соизволением епископа митрополии и прочих тоя области епископов, и да напутствуется грамотами от них».

Модели взаимоотношений между Православной и государством формировались как на основе церковных представлений об идеале таких отношений, так и на основе исторической реальности.

В православной традиции сформировалось определенное представление об идеальной форме взаимоотношений между и государством. В то же время в истории этот идеал осуществлялся не часто, если вообще осуществлялся. Поскольку церковно-государственные взаимоотношения – явление двустороннее, то исторически указанная идеальная форма могла быть выработана лишь в государстве, признающем Православную Церковь величайшей народной святыней, иными словами, в государстве православном. Причем, если в государстве, где Православная Церковь имеет официальный статус, связанный с особыми привилегиями, существуют такие религиозные меньшинства, права которых вследствие этой привилегии ущемлены, то трудно говорить о том, что церковно-государственные отношения урегулированы идеальным образом. Поэтому, очевидно, лишь монорелигиозное, моноконфессиональное православное государство может без ущерба для справедливости и общего блага своих граждан строить отношения с Церковью идеальным образом.

В Византии были выработаны основные принципы церковно-государственных отношений, зафиксированные в канонах и государственных законах империи, отраженные в святоотеческих писаниях. В своей совокупности эти принципы получили название симфонии Церкви и государства. Суть симфонии составляют обоюдное сотрудничество, взаимная поддержка и взаимная ответственность без вторжения одной стороны в сферу исключительной компетенции другой. Епископ подчиняется государственной власти как подданный, а не потому, чтобы епископская власть его исходила от представителя государственной власти. Точно так же и представитель государственной власти повинуется епископу как член Церкви, ищущий в ней спасения, а не потому, чтобы власть его происходила от власти епископа. Государство при симфонических отношениях с ищет у нее моральной, духовной поддержки, ищет молитвы за себя и благословения на деятельность, направленную на достижение целей, служащих благополучию граждан, а Церковь получает от государства помощь в создании условий, благоприятных для благовествования и для духовного окормления своих чад, являющихся одновременно гражданами государства.

В 104-м (93-м) правиле Карфагенского Собора выражена мысль о том, что благочестивые носители государственной власти призваны быть защитниками Церкви: «Царскому человеколюбию предлежит попещися, чтобы Кафолическая , благочестною утробою их родившая, и крепостию веры воспитавшая, была ограждена их промышлением, дабы в благочестивыя их времена, дерзновенные человеки не возгосподствовали над безсильным народом, посредством некоего страха, когда не могут совратити оный посредством убеждения».

В 6-й новелле святого Юстиниана сформулирован принцип, лежащий в основе симфонии Церкви и государства: «Величайшие блага, дарованные людям высшею благостью Божией, суть священство и царство, из которых первое (священство, церковная власть) заботится о божественных делах, а второе (царство, государственная власть) руководит и заботится о человеческих делах, а оба, исходя из одного и того же источника, составляют украшение человеческой жизни. Поэтому ничто не лежит так на сердце царей, как честь священнослужителей, которые со своей стороны служат им, молясь непрестанно за них Богу. И если священство будет во всем благоустроено и угодно Богу, а государственная власть будет по правде управлять вверенным ей государством, то будет полное согласие между ними во всем, что служит на пользу и благо человеческого рода. Потому мы прилагаем величайшее старание к охранению истинных догматов Божиих и чести священства, надеясь получить чрез это великие блага от Бога и крепко держать те, которые имеем». Руководствуясь этой нормой, император Юстиниан в своих новеллах признавал за канонами силу государственных законов.

Классическая византийская формула взаимоотношений между государственной и церковной властью заключена в «Эпанагоге» (вторая половина IX в.): «Мирская власть и священство относятся между собою, как тело и душа, необходимы для государственного устройства точно так же, как тело и душа в живом человеке. В связи и согласии их состоит благоденствие государства». Ту же мысль находим и в актах Седьмого Вселенского Собора: «Священник есть освящение и укрепление императорской власти, а императорская власть посредством справедливых законов управляет земным».

Классическая византийская симфония в Византии не существовала в абсолютно чистой форме. На практике она подвергалась нарушениям и искажениям. Со стороны государственной власти не один раз Церковь оказывалась объектом цезарепапистских притязаний. Суть их заключалась в том, что глава государства, царь, претендовал на решающее слово в устроении церковных дел. Помимо греховного человеческого властолюбия у таких посягательств, всегда воспринимавшихся как незаконная узурпация, была еще и историческая причина. Христианские императоры Византии были прямыми преемниками языческих римских принцепсов, которые среди многих своих титулов имели и такой: pontifex maximus – верховный первосвященник. Эта традиция, в ослабленной форме, время от времени проявлялась и в действиях некоторых христианских императоров. Всего откровеннее и опаснее для Церкви цезарепапистская тенденция обнаруживалась в политике императоров-еретиков, в особенности в иконоборческую эпоху.

У русских государей, в отличие от византийских василевсов, не было наследия языческого Рима. Поэтому симфония церковной и государственной власти в русской древности осуществлялась в формах более правильных и церковных. Впрочем, отступления от нее также имели место, хотя в одних случаях носили индивидуальный характер (тираническое правление Иоанна Грозного), в других имели характер более мягкий и сдержанный, чем в Византии (например, в столкновении царя Алексея Михайловича с патриархом Никоном).

Взаимоотношения между государственной властью и Православной составляли стержень политической системы Российского государства. В допетровской России царская власть была ограничена не только традиционным, обычным правом, но и принципиальной независимостью от царя высшей церковной власти – освященного Собора и патриарха. Несколько попыток московских государей узурпировать власть над Церковью явились лишь посягательством на норму, на право, а нормой все-таки оставалась симфония, суть которой с лапидарной ясностью была сформулирована Большим Московским Собором 1666–1667 гг.: «Да будет признано заключение, что царь имеет преимущество в делах гражданских, а патриарх – церковных, дабы таким образом сохранилась целой и непоколебимой во век стройность церковного учреждения».

Между тем на европейском Западе, в лоне Католической Церкви, в средневековье не без влияния творения блаженного Августина «О граде Божием» сложилась доктрина «двух мечей», согласно которой обе власти, церковная и государственная, одна непосредственно, а другая опосредованно, восходят к Римскому епископу. Светские государи в средневековом Риме считались вассалами папы; папы усваивали себе тогда право не только короновать императоров и королей, но и лишать их престолов. Развитию католической доктрины о светском принципате пап, об их абсолютной церковной и светской власти способствовало то обстоятельство, что первый средневековый император Запада Карл Великий, в отличие от византийских василевсов, не был прямым преемником римских императоров и императорскую корону получил от папы, который в его лице одному из многих «варварских» королей даровал титул императора Рима.

Притязания пап натолкнулись, естественно, на сопротивление светских государей – императоров, особенно Генриха IV, а также королей, мелких феодальных князей, вольных городов. Могучим средством пап в борьбе со светскими государями был интердикт – запрет совершать богослужения в той или иной стране до тех пор, пока подданные не свергнут своего отлученного папой монарха. Но в отстаивании своего приоритета папы и католические епископы прибегали и к материальным средствам, к применению вооруженной силы. В результате Католическая этатизировалась. Папы стали полновластными монархами над значительной частью Италии – папской областью, остатком которой является современный Ватикан; многие епископы, в особенности в феодально раздробленной Германии, были князьями, имевшими государственную юрисдикцию на своей территории, свои правительства и свои войска, которыми они предводительствовали в многочисленных войнах с другими епископами, с герцогами и маркграфами, с вольными городами и королями, с самими императорами.

Реформация не оставила почвы для сохранения государственной власти папы и католических епископов на территории реформированных стран. В ХVII–ХIХ вв. и в католических странах правовые условия изменились настолько, что на практике Католическая была устранена от государственной власти. Однако помимо государства Ватикан остатком средневековой доктрины «двух мечей» остается практика заключения Римской курией договоров в форме конкордатов с государствами, на территории которых находятся католические общины. Вследствие этого правовой статус католических общин регулируется в данных странах уже не одними внутренними законами государства, а и международным правом, к области коего относятся конкордаты.

В странах, где победила Реформация, а в ХVI–ХIХ вв. также и в некоторых католических странах в государственно-церковных взаимоотношениях установился принцип территориализма, суть которого заключается в полном государственном суверенитете на государственной территории, в том числе над находящимися на ней религиозными общинами. Девизом этой системы взаимоотношений стали слова «cujus est regio, illius est religio» (чья власть, того и религия). При последовательном своем осуществлении эта система подразумевает удаление, изгнание из государства приверженцев иного вероисповедания, чем носитель высшей государственной власти (в ходе Реформации и контрреформации изгнание и даже избиение иноверцев предпринимались не раз). Однако в жизни прочно утвердилась смягченная форма осуществления этого принципа – так называемая государственная церковность, когда религиозная община, к которой принадлежит государь, официально именуемый главой Церкви, и которая обыкновенно составляет большинство населения, пользуется преимуществом государственной Церкви, а права иных религиозных общин оказываются ограниченными, урезанными. Сочетание элементов этой системы церковно-государственных взаимоотношений с остатками традиционной, унаследованной от Византии симфонии, составило своеобразие правового статуса Православной Церкви в России синодальной эпохи. Властной рукой Петра была отодвинута с авансцены национальной жизни. И сам он, и его преемники смотрели на Церковь не столько как на высочайшую святыню народа, воплощающую в себе весь смысл его существования, как это было на Руси искони, со времен ее Крещения, сколько как на одну из опор государства, причем – и это было худшей чертой послепетровской системы церковно-государственных отношений – саму нуждавшуюся в опеке и надзоре со стороны правительства. Для этого и был сломан старый строй церковного управления, органично сочетавший в себе соборное начало и первосвятительское возглавление, а на его месте была учреждена синодальная система с обер-прокурорским контролем.

От византийской симфонии сделан был шаг в сторону системы государственной церковности протестантских немецких княжеств эпохи абсолютизма. Хотя унаследованная от Византии симфония Церкви и царства оставалась и после Петра высшим идеалом, но в своей юридической реализации и политической практике этот идеал подвергся радикальной деформации. До Петра I служение Богу и Церкви сознавалось и носителями государственной власти, и всем русским народом как высший смысл и высшая цель самого существования государства, как конечное основание для всякого государственного деяния. После Петра правительство России ставило перед собой вполне секулярные, вполне автономные от религиозной санкции цели, а привилегированный статус Православной Церкви, ее «господствующее» в сравнении с другими религиозными общинами положение находило себе оправдание уже только в том, что Православие, согласно Основным законам Российской империи, являлось вероисповеданием государя и большинства его подданных. В российское законодательство вошло положение о главенстве императора в Церкви. Восходит оно к «Акту императора Павла о престолонаследии». В «Акте…» говорится о невозможности восшествия на Российский престол лица, не принадлежащего к Православной Церкви. Соответствующее место включает в себя и усвоение российскому государю статуса главы Церкви: «Когда наследство дойдет до такого поколения женского, которое царствует уже на другом престоле, тогда предоставлено наследующему лицу избрать веру и престол, и отрещись вместе с наследником от другой веры и престола, если таковой престол связан с законом (подразумевается вероисповедание, в данном случае не православное. – В.Ц.), для того что государи Российские суть главою Церкви, а если отрицания от веры не будет, то наследовать тому лицу, которое ближе по порядку». Это положение о невозможности занимать Российский престол особе, не принадлежащей к Православной Церкви, повторяет соответствующее место из завещания императрицы Екатерины I, составленного в 1727 г.: «Никто никогда Российским престолом владеть не может, который не греческого закона».

Содержание положения «Акта…» относительно вероисповедания государя отразилось в 42-й статье «Основных законов», помещенных в «Своде законов Российской империи», первое издание которого вышло в 1832 г.: «Император яко христианский государь есть верховный защитник и хранитель догматов господствующей веры и блюститель правоверия и всякого в Церкви святой благочиния» (положение заимствовано из «Духовного регламента»). А в примечании к этой статье сказано: «В сем смысле император в Акте о наследии престола 1797 г. апр. 5 именуется главою Церкви». Таким образом, вносится известное ограничение в формулу относительно главенства государя в Церкви. Формула императора Павла лишается силы прямого закона, становясь только толкованием одной из статей «Основных законов».

Для православного канонического правосознания допустима лишь такая интерпретация положения о главенстве императора в Церкви, которая подразумевает возглавление и представление императором сословия мирян, но не епископата. В таком смысле и интерпретировалось соответствующее положение в канонической и юридической литературе XIX в. большинством авторов. Так, А.Д. Градовский в своем толковании 42-й статьи «Основных законов» писал: «Права самодержавной власти касаются предметов церковного управления, а не самого содержания положительного вероисповедания, догматической и обрядовой стороны… Таким образом, компетенция верховной власти ограничивается теми делами, которые вообще могут быть предметом церковной администрации, т.е. не предполагают актов, по существу своему принадлежащих органам Вселенской Церкви, Вселенским Соборам» . Некоторые авторы, однако, настаивали на том, что, хотя император и не может издавать законов о вере, устанавливать догматов, ему, однако, принадлежит в Церкви полнота власти, в том числе и законодательной. Так, Н.С. Суворов писал: «Император законодательствует в Церкви, поскольку она есть юридический порядок, основанный на традиционном Православии, не изменяя этого традиционного Православия и не внося в него новых догматов, но регулируя церковную жизнь в духе этого Православия» . По интерпретации П.Е. Казанского, «Император – не посторонняя Православной Церкви государственная власть, но именно глава Церкви… По наиболее распространеннному воззрению, государь император наследует в этом отношении власть византийских императоров».

Очевидно, что в поликонфессиональных государствах система государственной церковности, но крайней мере в ее традиционных формах, не может быть органичной, поскольку предполагает зависимость прав граждан от их вероисповедания. В Соединенных Штатах Америки, которые с самого начала своей истории представляли собой многоконфессиональное государство, утвердился принцип радикального отделения Церкви от государства, предполагающий их обоюдное невмешательство в дела друг друга, свободу и независимость религиозных общин, нейтральный по отношению ко всем конфессиям характер государства. Впрочем, абсолютный нейтралитет едва ли вообще достижим. Всякому государству приходится считаться с реальным религиозным составом своего населения. Ни одна христианская деноминация в отдельности не составляет большинства в Соединенных Штатах, однако решительное большинство жителей США составляют все-таки именно христиане. Отсюда – присяга президента на Библии , официальный выходной день в воскресенье и так далее.

У принципа отделения Церкви от государства есть, однако, и иная генеалогия. На европейском континенте он явился результатом антиклерикальной, или прямо антицерковной борьбы, хорошо известной из истории французских революций. Когда отделяется от государства не ввиду поликонфессиональности населения страны, а потому, что государство связывает себя с той или иной антихристианской либо вообще антирелигиозной идеологией, уже нет возможности говорить о нейтралитете такого государства, о его чисто светском характере. Для Церкви это обыкновенно влечет за собой стеснения, ограничения в правах, дискриминацию или прямые гонения.

История ХХ в. явила в разных странах мира много роковых примеров антицерковной политики правительств, самые острые – в нашей стране, где события 1917 г. внесли радикальные перемены в церковно-государственные отношения. Декретом от 20 января 1918 г. Православная была отделена от государства, но при этом не получила прав частного религиозного общества. Между тем после Октябрьского переворота над легальным существованием Православной Церкви в России нависла прямая угроза. Большевистская программа в области церковно-государственных взаимоотношений в основных чертах была реализована уже в январе 1918 г.

«Декрет об отделении Церкви от государства и школы от Церкви» не только обозначал формальный, юридический разрыв многовекового союза между и государством, разрыв, предрешенный уже Февральской революцией; он легализовал гонения на Церковь. Православная Церковь была отделена от государства, но при этом не получила прав частного религиозного общества. Принципиальное отличие советского законодательства «о культах» от правового режима отделения Церкви в таких государствах, как США или Франция, заключалось в последних параграфах декрета, положения которых неизменно воспроизводились в более поздних актах: «Никакие церкви и религиозные общества не имеют права владеть собственностью. Прав юридического лица они не имеют. Все имущества существующих в России церквей и религиозных обществ объявляются народным достоянием». Храмы Божии, святые иконы, священные сосуды отнимались у Церкви. Церковь лишалась всякой собственности. Правда, по декрету, Церковь могла продолжать пользоваться и храмами, и богослужебной утварью, но лишь «по особым постановлениям местной или центральной государственной власти». Декрет запрещал религиозное воспитание и образование детей в школе. «Преподавание религиозных вероучений, – говорится в нем, – во всех государственных и общественных, а также частных учебных заведениях, где преподаются общеобразовательные предметы, не допускается». Этот декрет явился юридической подготовкой к изъятию церковных ценностей, к закрытию монастырей и духовных школ, к кощунственным осквернениям святых мощей угодников Божиих, к противоправным судам и расправам над священнослужителями и благочестивыми мирянами.

Русская Православная на Соборе 1917–1918 гг. не признала законности декрета, как не признавала она до заявлений патриарха 1923 г. законности советской власти вообще. Свой взгляд на правомерные отношения Церкви она выразила в «Определении о правовом положении Православной Российской Церкви», принятом 2 декабря 1917 г. Своеобразие этого документа заключается в том, что, с одной стороны, он не воспроизводит схему церковно-государственных отношений, существовавшую в Российской империи, а с другой – вполне игнорирует и складывавшуюся на исходе 1917 г. реальную политическую и законодательную ситуацию. Уже Временное правительство рядом актов – ликвидацией церковно-приходских школ, провозглашением Закона Божия факультативным предметом – сделало решительный шаг в сторону неконфессионального государства. Атеистическая и прямо богоборческая программа большевиков, захвативших власть в октябре 1917 г., была хорошо известна и раньше, а теперь начала проводиться в жизнь.

Поместный Собор, таким образом, решал вопрос об отношениях между и государством, отвлекаясь от сложившейся ситуации, решал его принципиально, иными словами, предлагал идеальную норму таких взаимоотношений. В «Декларации», которая предваряла «Определение», требование о полном отделении Церкви от государства сравнивается с пожеланием, «чтобы солнце не светило, а огонь не согревал. Церковь, по внутреннему закону своего бытия, – говорится далее в тексте «Декларации», – не может отказаться от признания просветлять, преображать всю жизнь человечества, пронизывать ее своими лучами».

Основные положения «Определения», принятого Собором, гласили:

«1. Православная Российская Церковь, составляя часть единой Вселенской Христовой Церкви, занимает в Российском государстве первенствующее среди других исповеданий публично-правовое положение, подобающее ей как величайшей святыне огромного большинства населения и как великой исторической силе, созидавшей Российское государство. 2. Православная Церковь в России в учении веры и нравственности, богослужении, внутренней духовной дисциплине и сношениях с другими автокефальными Церквами независима от государственной власти и, руководствуясь своими догматико-каноническими началами, пользуется в делах церковного законодательства, управления и суда правами самоопределения и самоуправления […] 4. Государственные законы, касающиеся Православной Церкви, издаются не иначе, как по соглашению с церковною властью […] 7. Глава Российского государства, министр исповеданий и министр народного просвещения и товарищи их должны быть православными […] 9. Православный календарь признается государственным календарем. 10. Двунадесятые праздники, воскресные и особо чтимые Православною дни признаются в государстве неприсутственными днями […] 12. Добровольный выход из Православия допускается не ранее достижения возраста, установленного для вступления в брак. Прежде этого возраста дети могут оставить Православие только по желанию родителей, и притом лишь в случае оставления Православия самими родителями; от детей, достигших 9-летнего возраста, требуется их согласие […] 14. Церковное венчание по православному чину признается законною формой заключения брака […] 18. Учреждаемые Православной Церковью низшие, средние и высшие школы, как специально-богословские, так и общеобразовательные, пользуются в государстве всеми правами правительственных учебных заведений на общем основании. 19. Во всех светских государственных и частных школах воспитание православных детей должно соответствовать духу Православной Церкви; преподавание Закона Божия для православных учащихся обязательно как в низших, так и в высших учебных заведениях, содержание законоучительских должностей в государственных школах принимается за счет казны. 20. Удовлетворение религиозных нужд членов Православной Церкви, состоящих в армии и флоте, должно быть обеспечено заботой государства; каждая воинская часть должна иметь православное духовенство…».

Советское государство совершенно игнорировало позицию Поместного Собора в своем законодательстве. В Конституцию РСФСР 1918 г. и последующие советские конституции неизменно входили фундаментальные положения декрета 1918 г., устанавливавшие драконовский режим для Православной Церкви и иных религиозных общин в России и Советском Союзе. Впрочем, в одном отношении Конституция 1918 г. отличалась в лучшую сторону от «сталинской» Конституции и позднейших советских конституций – в 1918 г. большевики еще не запрещали «религиозную пропаганду».

8 апреля 1929 г. президиум ВЦИК принял постановление «О религиозных объединениях», по которому религиозным общинам дозволялось лишь «отправление культов» в стенах «молитвенных домов», просветительская и благотворительная деятельность категорически воспрещалась. Духовенство устранялось от участия в хозяйственных и финансовых делах так называемых двадцаток. Частное обучение религии, дозволенное декретом 1918 г. «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви», теперь могло существовать лишь как право родителей обучать своих детей.

Частичная нормализация церковно-государственных отношений в 1943 г. почти не отразилась в законодательных актах, которым в ту пору важного значения не придавали. получила относительно сносные условия для своего существования через административные распоряжения властей. В 1945 г. Совнарком СССР принял секретное постановление, которым предоставил исполнительным органам религиозных организаций «права ограниченного юридического лица». Они касались «приобретения транспортных средств, аренды, строительства и покупки в собственность строений для своих нужд, производства церковной утвари, предметов религиозного культа и продажи их обществам верующих». Зловещее постановление 1929 г. в послевоенные годы практически игнорировалось, хотя не было отменено.

О нем вспомнили в разгар хрущевских гонений на Церковь. 31 марта 1961 г. в Совет по делам Русской Православной Церкви были приглашены Святейший Патриарх и находящиеся в Москве постоянные члены Синода. Председатель Совета предложил архипастырям провести коренную реформу приходского управления: «Надо пересмотреть отдельные пункты «Положения об управлении Русской Православной », чтобы во главе общины был исполнительный орган, а не настоятель церкви». Юридическим аргументом, который использовал представитель государственной власти, было требование привести «Положение об управлении Русской Православной Церковью» в строгое соответствие с постановлением ВЦИК и Совнаркома РСФСР от 1929 г. «О религиозных объединениях», по которому священнослужители как лица, лишенные избирательного права, устранялись от участия в хозяйственных делах религиозных общин, хотя это постановление находилось в грубом противоречии с Конституцией СССР 1936 г., предоставившей всем гражданам одинаковые права. 18 июля 1961 г., в день памяти преподобного Сергия Радонежского, в Троице-Сергиевой Лавре состоялся Архиерейский Собор, который вынужден был внести радикальные изменения в 4-ю часть «Положения об управлении Русской Православной Церковью», продиктованные советом и негативно сказавшиеся на приходской жизни.

После отставки Хрущева прямые гонения на остановились, но ее правовой статус оставался прежним. Закрыт был путь и к пересмотру решений Архиерейского Собора 1961 г. В 70-х гг. церковная жизнь оставалась относительно стабильной и протекала без потрясений, подобных тем, какие выпали на долю Церкви десятилетие назад, в годы хрущевских гонений. Государственная политика по отношению к Церкви оставалась в основных своих чертах неизменной, какой она сложилась после отставки Хрущева: жесткий, тотальный контроль за всеми проявлениями церковной жизни, противодействие попыткам расширить сферу дозволенного для Церкви, но без массовых репрессий против духовенства или верующих мирян, без массового закрытия церквей и без шумных пропагандистских атеистических кампаний.

Ничего нового, касающегося статуса религиозных общин, не внесла в советское законодательство и принятая в 1977 г. очередная Конституция СССР, 52-я статья которой гласила: «Гражданам СССР гарантируется свобода совести, то есть право исповедовать любую религию или не исповедовать никакой, отправлять религиозные культы или вести атеистическую пропаганду. Возбуждение вражды и ненависти в связи с религиозными верованиями запрещается. Церковь в СССР отделена от государства и школа от Церкви». Неравноправие граждан СССР в зависимости от их отношения к очевидным образом вытекало из этой статьи Конституции, несмотря на декларируемый в иных местах этого документа принцип равенства всех граждан СССР независимо от национальности, расы, пола, отношения к религии. Граждане с атеистическими убеждениями, согласно Конституции, могли свободно пропагандировать их, а верующим предоставлялось лишь право «отправлять религиозные культы». Столь откровенное неравноправие граждан разных категорий сообщало Советскому Союзу черты сословного государства.

Значительные перемены в правовом статусе Русской Православной Церкви и других религиозных объединений произошли на исходе существования Советского Союза. 1 октября 1990 г. был принят закон СССР «О свободе совести и религиозных организациях», утвердивший за отдельными приходами, церковными учреждениями, в том числе и Патриархией, права юридического лица. У Церкви появилось право иметь в собственности недвижимость, защищать свои интересы в судебном порядке, религиозные организации могли теперь участвовать в общественной жизни и пользоваться средствами массовой информации. Исключительно важное положение нового закона содержалось в статье 6, которая, хотя и подтверждала принцип отделения школы от Церкви, тем не менее открывала юридическую возможность для религиозного обучения детей. «Религиозные организации, имеющие зарегистрированные в установленном порядке уставы (положения), вправе в соответствии со своими установлениями создавать для религиозного образования детей и взрослых учебные заведения и группы, а также проводить обучение в иных формах, используя для этого принадлежащие или предоставляемые им в пользование помещения». Закон запрещал командованию воинских частей препятствовать участию военнослужащих в богослужениях в свободное время; он дозволял совершение «религиозных обрядов» в больницах, госпиталях, домах для престарелых, в тюрьмах и лагерях, причем администрации этих учреждений предписывалось оказывать содействие в приглашении священнослужителей. Новый закон сохранял прежний Совет, но менял его функции, лишал его властных полномочий по отношению к религиозным организациям: «Государственный орган СССР по делам религий является информационным, консультативным и экспертным центром».

Новый закон был более благоприятным для Церкви, чем действовавшее до тех пор постановление ВЦИК 1929 г., но действовал он недолго – всего 15 месяцев, ровно столько, сколько оставалось существовать СССР.

Спустя месяц после издания союзного закона был принят российский закон «О свободе вероисповеданий». Он не предусматривал уже правительственного учреждения, подобного Совету по делам религий; вместо него в Верховном Совете была образована Комиссия по свободе совести и вероисповеданиям. Положение об отделении школы от Церкви формулировалось в российском законе в более деликатной форме: «Государственная система образования и воспитания носит светский характер и не преследует цели формирования того или иного отношения к религии». При этом, однако, преподавание вероучения на факультативной основе допускалось в любых дошкольных и учебных заведениях и организациях. Преподавание же «религиозно-познавательных, религиоведческих и религиозно-философских дисциплин» могло входить в учебную программу государственных учебных заведений.

В 1997 г. был издан новый, ныне действующий закон «О свободе совести и о религиозных объединениях», вызвавший острую дискуссию в печати и поддержанный Священноначалием Русской Православной Церкви, православным духовенством и церковным народом.

Помимо режима отделения Церкви от государства, существует также форма церковно-государственных взаимоотношений, которая носит промежуточный характер между радикальным отделением Церкви от государства, когда Церковь имеет статус частной корпорации, и государственной церковностью. Речь идет о статусе Церкви как корпорации публичного права. В этом случае Церковь может иметь ряд привилегий и обязанностей, делегированных ей государством, не являясь государственной в собственном смысле слова. Так, в ФРГ Католическая, Евангелическая и некоторые другие Церкви имеют статус корпораций публичного права, в то время как другие религиозные общины от государства полностью отделены и рассматриваются как частные корпорации. Законодательный опыт Германии в области установления правового статуса религиозных общин может быть поучителен и для российского законодателя, тем более что особое значение Православной Церкви для России подчеркнуто в преамбуле к ныне действующему закону «О свободе совести и о религиозных объединениях». Очевидно, что соответствующее положение, содержащееся в преамбуле, не должно оставаться только декларацией, оно должно влиять на законодательство и отражаться как в конкретных правовых нормах, так и в реальной политике государства.

Взаимоотношения между государственной властью и Православной Церковью составляли стержень политической системы Российского государства. Начиная с конца XV века, для русского правосознания приобрела чрезвычайно весомый характер идея преемства Руси Византии - Ромейскому царству. Эта идея развивалась в контексте учения о Третьем Риме.

Взаимоотношения Церкви с государством у нас сознательно строились по византийской модели. Но при этом у Русских государей, в отличие от византийских василевсов, не было наследия языческого Рима. Поэтому симфония церковной и государственной власти у нас в древности осуществлялась в формах более правильных и церковных. В допетровской России великокняжеская, а потом и Царская власть, ограничена была не только традиционным, обычным правом, но и принципиальной независимостью от Царя высшей церковной власти - Освященного Собора и Патриарха.

Отступления от симфонического строя церковно-государственных отношений у нас в одних случаях носили индивидуальный характер - тираническое правление святоубийцы Иоанна Грозного, в других же имели характер менее выраженный, более мягкий и сдержанный, чем в Византии, - как это проявилось, например, в столкновении царя Алексея Михайловича с Патриархом Никоном, обусловленном, помимо личных качеств монарха и Патриарха, влиянием новоевропейских идей на государственное правосознание правительственных кругов России.

Попытки отдельных Московских государей узурпировать власть над Церковью явились лишь посягательством на норму, на право, а нормой всё-таки и при Василии III, и при его сыне Иоанне Грозном, и при Алексее Михайловиче оставалась симфония, суть которой с лапидарной ясностью была сформулирована Большим Московским Собором 1666-1667 годов: "Да будет признано заключение, что Царь имеет преимущество в делах гражданских, а Патриарх - церковных, дабы таким образом сохранилась целой и непоколебимой вовек стройность церковного учреждения".

Синодальная система церковно-государственных отношений

В 1721 году осуществлена была кардинальная реформа церковного управления, которая одновременно обозначила действительный переворот в церковно-государственных отношениях. Святейший Синод, учрежденный в 1721 году, представлял собой высшую административную и судебную инстанцию Российской Православной Церкви. При этом действовал он исключительно с согласия Высочайшей власти. Государственные законы, регулировавшие церковную жизнь, издавались с тех пор обычно либо в качестве именных Указов Высочайшей власти, либо как Указы Святейшего Правительствующего Синода, который, как и Сенат, действовал от имени государя, получал от него к исполнению Высочайшие указы и повеления по всем церковным делам. Все постановления Святейшего Синода выходили со штемпелем "По указу Его Императорского Величества".

Впрочем, Синод имел право ходатайствовать перед Высочайшей властью о нуждах Православной Церкви. В 1722 году Указом императора Петра I была учреждена должность Синодального обер-прокурора. Инструкция обер-прокурора была буквально списана с Инструкции генерал-прокурора при Сенате. Обер-прокурором, по мысли Петра I, должен был назначаться "из офицеров добрый человек". Ему вменялось в обязанность быть "оком государя и стряпчим по делам государственным". В круг обязанностей обер-прокурора входило: 1) наблюдение за исполнением государственных законов по Духовному ведомству и контроль за своевременным исполнением дел; 2) просмотр протоколов Святейшего Синода, прежде чем они будут приведены в исполнение; 3) представление докладов Синода Императору и объявление Синоду Высочайших Повелений; 4) присутствие на заседании Комитета министров по делам Православной Церкви; 5) через обер-прокурора осуществлялись все сношения Синода с министрами и другими высшими светскими начальниками; 6) к нему на предварительные заключения поступали все рассматриваемые в Сенате дела, которые касались церковной недвижимости; 7) обер-прокурор являлся главным начальником для светских чиновников, состоявших на службе в Духовном ведомстве.

В результате петровской реформы от византийской симфонии сделан был шаг в сторону системы государственной церковности протестантских немецких княжеств эпохи абсолютизма. Хотя унаследованная от Византии симфония Церкви и Царства оставалась и после Петра высшим идеалом, но в своей юридической реализации и политической практике этот идеал подвергся радикальной деформации. До Петра Великого служение Богу и Церкви сознавалось и носителями государственной власти, и всем русским народом как высший смысл и высшая цель самого существования государства, как конечное основание для всякого государственного деяния. После Петра правительство России ставило перед собой вполне секулярные, вполне автономные от религиозной санкции цели, а привилегированный статус Православной Церкви, ее "господствующее" в сравнении с другими религиозными общинами положение находило себе оправдание уже только в том, что Православие, согласно "Основным законам Российской Империи", являлось вероисповеданием Государя и большинства его подданных.

Властной рукой Петра Церковь была отодвинута с авансцены национальной жизни. И сам он, и его преемники смотрели уже на Церковь не столько как на высочайшую святыню народа, воплощающую в себе весь смысл его существования, как это было на Руси искони, со времени ее Крещения, сколько как на одну из опор государства, причем, - и это было худшей чертой послепетровской системы церковно-государственных отношений - саму нуждавшуюся в опеке и надзоре со стороны правительства.

Одним из самых значительных событий XVIII века явилась секуляризация церковных земель при Екатерине Великой. Но началась эта акция уже в кратковременное царствование ее мужа Петра III. По подсказке окружавших престол временщиков Воронцовых и Шуваловых 19 февраля 1762 года Петр III издал Указ о полной секуляризации церковных недвижимостей с передачей ведавшей ими Коллегии экономии из подчинения Святейшему Синоду Сенату. Эта мера, однако, не была осуществлена ввиду последовавшего через три месяца после издания Указа о секуляризации государственного переворота. Император был свергнут с престола и вскоре, как об этом было официально объявлено, "скоропостижно скончался", в действительности был убит во время карточной игры братом фаворита Екатерины Великой Алексеем Орловым. Российской самодержицей провозгласили зачинщицу заговора Екатерину.

В Манифесте Екатерины II от 28 июля 1762 года, который был составлен архиепископом Димитрием (Сеченовым), устранение Петра объяснялось прежде всего тем, что в его правление нависла угроза над Православной Церковью: "Всем прямым сынам Отечества Российского явно оказалось, какая опасность всему Российскому государству начиналась самым делом, а именно: закон наш православный греческий первее всего восчувствовал свое потрясение и истребление своих преданий церковных, так что Церковь наша Греческая крайне уже подвержена оставалась последней своей опасности - переменою древнего в России Православия и принятием иноверного закона".

Церковную политику самой Екатерины хорошо характеризует одно замечание, сделанное ею до восшествия на престол: "Уважать религию, но ни за что не допускать ее в дела государственные". Искусный политик, она не сразу обнаружила своих намерений относительно Церкви. Через две недели после переворота, 12 августа, вышел именной Указ Императрицы "О возвращении имений, отобранных от монастырей по прежнему в управление Духовных властей и об уничтожении Коллегии экономии". Этим Указом в собственность епархиальных домов, монастырей и церковных причтов возвращались юридически принадлежавшие им ранее земельные владения, иными словами, отменялся Указ Петра III, который так и не успели привести в исполнение.

Но прошло еще три недели - и вышел новый Указ, в котором объявлялось намерение правительства заново рассмотреть вопрос о церковных недвижимостях. С этой целью 29 ноября 1762 года образована была Духовная Комиссия о церковных имениях. Результатом работы этой Комиссии явился изданный 26 февраля 1764 года именной Указ Императрицы Сенату о секуляризации населенных церковных имений. В Манифесте содержатся многочисленные ссылки на правительственные акты предшественников Екатерины Великой, начиная "с прадеда нашего, блаженныя и вечнодостойныя памяти, Государя Царя и Великого Князя Алексея Михайловича", который "в 1649 году учреждая правосудие в подданном народе, усмотрел количество имений духовных не по намерению подателей употребляемое, помышлять начал о распоряжении оных и обращении на действительные дела Церкви Христовой", - имеется в виду, очевидно, прямо не упомянутое учреждение в 1649 году Монастырского приказа, в ведение которого передавалось управление церковными вотчинами с сохранением их, однако, в юридической собственности архиерейских домов и монастырей. Особенно много ссылок в "Манифесте" на акты "Нашего вселюбезнейшего Деда Императора Петра Великого" по делам, связанным с управлением церковными населенными землями и распоряжением доходами от них, но, казалось бы, странным образом, перечень прецедентов заканчивается упоминанием последних распоряжений на сей счет "вселюбезнейшей Нашей Тетки, в Бозе почивающей Императрицы Елисаветы Петровны", но в "Манифесте" нет упоминаний об Указе Петра III, который по своему содержанию почти идентичен "Манифесту", изданному его вдовой, отменившей, однако, тот Указ одним из первых своих актов.

Манифестом от 26 февраля 1764 года все населенные церковные имения передавались Коллегии экономии, и церковные учреждения совершенно устранялись от управления ими.

Ревностные архиереи, монахи и клирики, благочестивые миряне с сердечной болью переживали страшное разорение монастырей. Но мало кто решился на открытое возражение. Указ о секуляризации критиковал митрополит Тобольский Павел (Конюскевич). Резкий протест выразил еще во время работы Комиссии, до издания "Манифеста", митрополит Ростовский священномученик Арсений (Мацеевич), за что был подвергнут суровой расправе: лишению сана, а потом заключению в каземат, в котором он скончался в 1772 году после беспримерных страданий.

После секуляризации церковных земель и расправы над митрополитом Арсением правительство стало относиться к Церкви с бесцеремонностью, которая заставляла вспомнить о временах бироновщины. Обер-прокурором Синода был назначен И. И. Мелиссино, который не скрывал своих деист-ских воззрений. В 1767 году, когда подавались всякого рода законодательные проекты в Комиссию по новому Уложению, Мелиссино представил на рассмотрение Синода проект, в котором, помимо введения неограниченной веротерпимости, предлагал ослабить и сократить посты, отменить вечерни и всенощные, а вместо них ввести краткие молитвы с поучениями народу, прекратить содержание монахов, епископов и белого духовенства из казны, епископам дозволить "с законными женами сожитие иметь", отменить "поминовение усопших" и даже воспретить причастие младенцев в возрасте до 10 лет. Нелепость этого проекта потрясла членов Синода, и они попросту отказались принимать этот скандальный документ на рассмотрение. В 1768 году Мелиссино был уволен с поста обер-прокурора. Его заменил П. П. Чебышев, невежественный солдафон в чине бригадира, который, понаслышке узнав о "современных идеях", открыто щеголял атеизмом. Чебышев всячески препятствовал изданию апологетических сочинений, направленных против деизма и неверия.

В царствование Екатерины Великой был издан еще ряд законодательных актов "по ведомству Православного исповедания". 4 сентября 1764 года вышел именной Указ "О пострижении в монашество при светских честных и достоверных свидетелях". 12 ноября того же года - синодский указ, изданный на основании именного "О наблюдении духовным властям, дабы нигде бродячих монахов не было", 17 января 1765 года - сенатский Указ "Об увещевании колодников и об означении в присылаемых ведомостях, сколько в который пост исповедывано", 15 февраля 1766 года - "О непострижении в монашество и не принимании в духовный сан никого из положенных в подушный оклад".

7 июня 1767 года вышел Указ Святейшего Синода "О нечинении пристрастных допросов и телесных наказаний священникам и иеромонахам". В этом Указе, в частности, говорилось: "Во многих епархиях и монастырях священнослужителям за происходящие от них поступки от духовных командиров, равно как бы и в светских командах подлому народу, телесные чинятся наказания и пристрастные распросы, чрез что духовенство, а особливо священнослужители, теряют должное по характеру своему от общества почтение, пастве же их подается немалый соблазн и причина к презрению" (там же). В связи с этим Святейший Синод приказал, "дабы священникам и иеромонахам как пристрастных распросов, так и никаких телесных наказаний чрез побои в духовных командах (имеются в виду архиерейские дома) отнюдь чинимо не было, а единственно исправляемы были, вместо телесного наказания, приличными духовенству трудами и отрешением от дохода и от прихода, по рассмотрению". Таким образом, данным Указом отменялись телесные наказания как дисциплинарная мера, применяемая епархиальной властью по отношению к подведомственному духовенству.

Вслед за тем, 15 апреля 1769 года, издан был сенатский Указ, которым защищалось достоинство священнослужителей и церковнослужителей от посягательств со стороны помещиков: "Некоторые помещики, - говорилось в Указе, - священно- и церковнослужителей не только побоями, но и наказанием на теле оскорбляют", в связи с чем Сенат повелел, "чтобы духовным персонам во всех местах никому обид и притеснений отнюдь чинено не было... а ежели тем духовным персонам от кого светских будут чинены обиды, о том следовать и с винными чинить по указам без упущения". Указ по существу дела не создавал новой нормы, а только требовал строго следовать в подобных случаях ранее изданным указам, предусматривавшим наказания за причинение обид духовным лицам.

И все же до конца царствования Екатерины Великой духовенство не было, подобно дворянству, освобождено от телесных наказаний в уголовном порядке, по приговору суда. Лишь император Павел, который за короткое время своего царствования сделал много доброго для Церкви: увеличил штатные оклады духовенству, принял меры по обеспечению вдов и сирот духовного звания, повысил ассигнования на духовные школы, - распространил эту привилегию - освобождение от телесных наказаний по судебным приговорам - и на священнослужителей. Правда, низшие клирики-церковнослужители, или причетники, не освобождались от телесных наказаний по приговору суда вплоть до великих реформ 1860-х годов, когда телесные наказания были совершенно отменены в качестве уголовной кары.

Пятого апреля 1797 года императором Павлом в день его коронации был оглашен "Акт о наследовании Всероссийского Императорского Престола" - важнейший закон Российской империи, составленный Павлом Петровичем в бытность его наследником престола в 1788 году и положенный для хранения в Успенском соборе Московского Кремля. Целью издания этого "Акта" было внесение твердого и однозначно интерпретируемого наследственного порядка в преемство высшей государственной власти, который должен был заменить прежнюю, введенную Петром Великим систему, основанную на назначении наследника царствующим государем по его усмотрению, чреватую, ввиду неопределенности относительно лица наследника до самой кончины правящего государя, интригами вокруг престолонаследия и прямыми государственными переворотами, которые и имели место в 1741 и 1762 годах.

В "Акте", в частности, говорится о невозможности восшествия на Российский престол лица, не принадлежащего к Православной Церкви. Соответствующее место включает в себя и усвоение Российскому государю статуса Главы Церкви: "Когда наследство дойдет до такого поколения женского, которое царствует уже на другом престоле, тогда предоставлено наследующему лицу избрать веру и престол и отрещись вместе с наследником от другой веры и престола, если таковой престол связан с Законом (подразумевается вероисповедание, в данном случае, не православное), для того, что Государи Российские суть Главою Церкви, а если отрицания от веры не будет, то наследовать тому лицу, которое ближе по порядку".

Это положение о невозможности занимать Российский престол особе, не принадлежащей к Православной Церкви, повторяет соответствующее место из завещания императрицы Екатерины I, составленного в 1727 году: "Никто никогда Российским престолом владеть не может, который не греческого закона".

Содержание положения "Акта" относительно вероисповедания государя отразилось в 42-й статье "Основных законов", помещенных в "Свод законов Российской Империи", первое издание которого вышло в 1832 году: "Император яко христианский Государь есть верховный защитник и хранитель догматов господствующей веры и блюститель правоверия и всякого в Церкви святой благочиния" (положение заимствовано из "Духовного Регламента"). А в примечании к этой статье сказано: "В сем смысле Император в Акте о наследии престола 1797 года апреля 5-го именуется Главою Церкви".

Таким образом, вносится известное ограничение в формулу относительно главенства государя в Церкви. Формула императора Павла лишается силы прямого закона, становясь только толкованием одной из статей "Основных законов".

Для православного канонического правосознания допустима лишь такая интерпретация положения о главенстве Императора в Церкви, которая подразумевает возглавление и представление Императором сословия мирян, но не епископата. В таком смысле и интерпретировалось соответствующее положение в канонической и юридической литературе XIX века большинством авторов. Так, А. Д. Градовский в своем толковании 42-й статьи "Основных законов" писал: "Права самодержавной власти касаются предметов церковного управления, а не самого содержания положительного вероисповедания, догматической и обрядовой стороны. Таким образом, компетенция верховной власти ограничивается теми делами, которые вообще могут быть предметом церковной администрации, то есть не предполагают актов, по существу своему принадлежащих органам Вселенской Церкви, Вселенским Соборам". Некоторые авторы, однако, настаивали на том, что хотя Император и не может издавать законов о вере, устанавливать догматов, ему, однако, принадлежит в Церкви полнота власти, в том числе и законодательной. Так Н. С. Суворов писал: "Император законодательствует в Церкви, поскольку она есть юридический порядок, основанный на традиционном Православии, не изменяя этого традиционного Православия и не внося в него новых догматов, но регулируя церковную жизнь в духе этого Православия". По интерпретации П. Е. Казанского, "Император - не посторонняя Православной Церкви государственная власть, но именно глава Церкви... По наиболее распространенному воззрению, Государь-Император наследует в этом отношении власть византийских императоров".

Православная Церковь, как вероисповедание Императора, занимала в Российской империи господствующее положение, по терминологии российских законов. Каким же статусом располагали в Российской империи неправославные христианские Церкви и нехристианские религиозные общины? Свободой веры пользовались у нас все подданные, принадлежавшие к национальным вероисповеданиям; но она не распространялась на носителей экзотических, изуверских или незаконно появившихся у нас религий и конфессий; к тому же, пределы этой свободы были для разных вероисповеданий разными.

По объему прав и привилегий, с одной стороны, и всякого рода стеснений и ограничений, с другой, - все признанные в Российской империи религии можно выстроить в иерархический ряд. В таком случае вслед за господствующей Православной Церковью следует поставить Лютеранскую и Реформатскую Церкви, общину гернгутеров, Армяно-григорианскую, Армяно-католическую и Католическую Церкви; вслед за этими христианскими конфессиями по объему привилегий стояли общины евреев-караимов, магометан-суннитов и шиитов; менее привилегированной была община евреев-талмудистов; наконец, последней из привилегированных общин была буддистско-ламаистская калмыков и бурят. Всего лишь терпимыми, но лишенными привилегий были русские старообрядцы, шотландские и базельские сектанты, меннониты и баптисты Закавказья, сибирские шаманисты и самоеды-язычники. Общины молокан, духоборцев, субботников, скопцов, хлыстов и иных крайних сектантов были не признанными и не терпимыми по законам Российской империи. После Полоцкого Собора 1839 года, на котором униаты западных губерний воссоединились с Православной Церковью, в Российской империи, за исключением царства Польского, Греко-униатская Церковь прекратила легальное существование. Юридически для российских подданных, - не для проживавших в России иностранцев, - у нас не существовало также старо-католического или англиканского исповедания.

На чем основана была эта иерархия вероисповеданий по степени их привилегированности? Отчасти, конечно, на мере расхождения вероучения каждого из них с догматами Православия. Но только отчасти; ибо если бы этот масштаб был единственным, лежащим в основе дарования тому или иному вероисповеданию известных прав и преимуществ, то совершенно необъяснимо было бы более трудное положение старообрядцев, чем мусульман или евреев. Непонятно было бы также и то, что в этом ряду вероисповеданий баптисты Закавказья стоят ниже, чем ламаисты-калмыки.

Было еще одно обстоятельство, помимо меры расхождения вероучения религиозного общества с догматами Православия, которое решительным образом влияло на статус вероисповедания по законам Российской империи. Это - законность или незаконность его происхождения. Более всего этот критерий влиял на положение старообрядческих общин. Исконная веротерпимость русского народа, которую выражало и российское законодательство, не стесняла религиозную жизнь новых народов, входивших в состав империи. Их традиционные исповедания рассматривались как законные, им гарантировалось покровительство со стороны государственной власти, хотя при этом создавались также государственные гарантии против того, чтобы возможным прозелитизмом они наносили урон Православной Церкви или вызывали трения, осложнения и вражду между подданными разных национальностей. Но старообрядчество имело иное происхождение. Это был раскол, потрясший религиозную жизнь самого русского народа и подрывавший его духовное единство. И потому даже статус терпимого исповедания оно получило только при Петре I, оставаясь в последние десятилетия XVII века совершенно вне закона.

Имея разные основания, неравноправие религиозных общин было действительной чертой российского вероисповедного законодательства. Но в чем практически проявлялось это неравноправие по российским законам? Разумеется, не в объеме личных прав подданного, принадлежавшего к той или иной конфессии или религии. В эпоху до освободительной реформы 1861 года православный русский крепостной крестьянин в западных губерниях был стеснен не только несравненно больше, чем его помещик-католик, но даже больше, чем ограниченный чертой оседлости, но не крепостной зависимостью, еврей, проживавший в той же местности. К высшему дворянскому сословию принадлежали не только православные, но и католики, и протестанты, и иудеи, и мусульмане, и даже родовая знать языческих племен.

Неравноправие религиозных общин обнаруживалось в разной мере покровительства им со стороны государственной власти, а главное, в том, что переход из одного вероисповедания в другое был затруднен неодинаковым для всех образом; возможность перемены религии для российских подданных была, так сказать, направленно ориентированной, а именно: отпадение от Православной Церкви в любое иное христианское, а тем более нехристианское исповедание законами положительно воспрещалось; нелегальным был и любой переход из всякого христианского исповедания в нехристианское.

Переход из неправославной христианской конфессии в другую неправославную же христианскую конфессию был затруднен, но не абсолютно исключался законами. Присоединение же к Православной Церкви для всех российских подданных неправославных исповеданий было, разумеется, открыто. Что же касается возможности присоединения иноверцев к одной из признанных государством неправославных христианских Церквей, то для таких случаев существовала детально разработанная регламентация. Например, к Армяно-григорианской Церкви могли беспрепятственно присоединяться все смертельно больные магометане Кавказа; к любому терпимому христианскому исповеданию могли быть "приводимы" опасно больные евреи или евреи-военнослужащие. В иных обстоятельствах - присоединение язычников, евреев и мусульман к неправославной христианской Церкви могло состояться лишь с особого разрешения министра внутренних дел, а на Кавказе - главнокомандующего. Присоединение иноверцев к терпимым старообрядческим общинам законами не предусматривалось, но совершаемое на деле полицейских осложнений не вызывало.

Семнадцатого апреля 1905 года был издан Императорский Указ об укреплении начал веротерпимости, который существенно изменил правовой статус инославных и иноверных исповеданий и, тем самым, косвенно задел и положение Православной Церкви. Этим Указом значительно были расширены права старообрядческих и сектантских общин, не носивших изуверского характера. Почти во всех отношениях, в частности, во владении имуществом от имени религиозных обществ, в праве на сооружение молитвенных домов, на устройство скитов, обителей, в праве печатать богослужебные книги, преподавать своим детям Закон Божий, вести метрические книги, они были уравнены с ранее признанными государством христианскими Церквами. Приверженцы белокриницкого согласия и беглопоповцы стали после издания Указа официально именоваться не раскольниками, а старообрядцами. Отменялись прежние ограничения для старообрядцев и сектантов на поступление их на государственную службу. Но старообрядческое и сектантское духовенство не получило, однако, права на официально признанное употребление духовных званий и титулов, каким правом пользовалось духовенство армяно-григорианское, армяно-католическое, лютеранское и реформатское.

Расширены были права католической и мусульманской религиозных общин. Расширение прав мусульман мотивировалось в Указе тем, что "мусульманское население внутренних губерний исполняло всегда свой долг пред государством наравне с его коренными подданными и не доставляло правительству каких-либо особых забот в отношении политическом. Будучи, затем, весьма твердым в правилах своего вероучения, население это никогда, однако, не проявляло стремления к прозелитизму среди русского народа. Кроме того, несмотря на сохранившиеся еще некоторые отличия внутреннего и внешнего быта, население это сроднилось с Россией и вполне ей дружественно". Буддистов-ламаистов Указом от 17 апреля 1905 года было впредь воспрещено официально называть идолопоклонниками и язычниками.

Существенные изменения были внесены в легальный порядок перемены религии. Сняты были прежние запреты и ограничения на переход из одного признанного государством христианского исповедания в другое. В Указе ничего не говорится о возможности присоединения иноверцев к одной из неправославных христианских общин, но на практике после издания Указа от 17 апреля 1905 года такие переходы не встречали уже никаких препятствий со стороны государственных инстанций. Наконец, при сохранении общего запрета на отпадение от Православия и от христианства сделано было исключение, по которому могло быть легализовано возвращение новообращенного православного или инославного христианина в свое прошлое вероисповедание.

1 .3 Взаимоотношения Церкви и государства при Временном правительстве

Революционные события февраля-марта 1917 года внесли радикальные перемены в церковно-государственные отношения. Второго марта 1917 года святой император Николай II отрекся от престола, власть перешла к Временному правительству, образованному Временным комитетом Государственной думы.

И уже в марте Святейший Синод по настоянию обер-прокурора В. Н. Львова, назначенного Временным правительством, уволил на покой Петроградского митрополита Питирима (Окнова), престарелого митрополита Московского святого Макария (Невского) и архиепископа Тобольского Варнаву (Накропина), обвинив их в тесных связях с Распутиным. Вслед за тем по всей стране начались увольнения архиереев, обвиненных в поддержке старого режима. Напряженность отношений обер-прокурора с епископами объяснялась не только личными качествами В. Н. Львова, но и тем обстоятельством, что прежде обер-прокурор представлял в органе высшей церковной власти (Святейшем Синоде) Императора, миропомазанного самой же Церковью. Теперь же обер-прокурор, представляющий светскую власть (правительство, лишенное всякой сакральности), но при этом действующий с полномочиями прежнего, царского обер-прокурора, воспринимался церковным сознанием как узурпатор, хотя действовала еще старая привычка к подчинению правительству, и Церковь оставалась лояльной ему до самого его падения в октябре 1917 года.

Летом 1917 года Временное правительство рядом актов сделало решительный шаг в сторону создания внеконфессионального государства: 20 июня вышло постановление о передаче церковно-приходских школ (а их было в России около 37000) и учительских семинарий в ведение Министерства народного просвещения. Правительство этим своим актом нарушило волю частных благотворителей, жертвовавших в свое время на нужды церковной школы. Святейший Синод протестовал, тем не менее, власти в спешном порядке стали осуществлять это постановление, которое вело к подрыву дела духовного просвещения народа. Закон о свободе совести, опубликованный 14 июля, провозглашал свободу религиозного самоопределения для каждого гражданина по достижении 14-летнего возраста, когда дети еще учатся в школе, что также вызвало протест со стороны Святейшего Синода и потом Поместного Собора, настаивавших на том, чтобы право свободного религиозного самоопределения предоставлялось не ранее достижения совершеннолетия.

5 августа 1917 года Временное правительство упразднило должность обер-прокурора и учредило Министерство исповеданий, назначив министром А. В. Карташова, незадолго до этого заменившего В. Н. Львова в должности обер-прокурора. В компетенцию нового министерства входили отношения Православной Церкви и других религиозных общин России с государственной властью, какое-либо вмешательство во внутрицерковные дела не предусматривалось. Эта перемена послужила освобождению Церкви от давления со стороны правительственных чиновников, но серьезного значения появление нового министерства для Церкви иметь не могло: Временное правительство уже теряло власть в стране.

Поместный Собор, заседания которого проходили в те дни, во внеочередном порядке рассматривал вопрос о преподавании Закона Божия и о приходских школах. После обсуждения в соборном постановлении записали: "Просить Временное правительство закон 20 июля 1917 года... отменить в тех его частях, которые касаются передачи церковно-приходских, второклассных и церковно-учительских школ в ведомство Министерства народного просвещения... Все церковно-приходские школы и школы грамоты передать в ведение православных приходов".

Для переговоров с правительством направили в Петроград делегацию во главе с архиепископом Тамбовским святым Кириллом. 11 октября 1917 года состоялась их встреча с министром исповеданий А. В. Карташовым, который сказал, что правительство не изменит свою позицию, потому что церковно-приходская школа - детище старого режима и не может служить новому государственному строю. Уважая гражданские свободы, власть не станет запрещать открытие церковных школ на средства приходов, но это будут единичные случаи. Правительство может сохранить в Духовном ведомстве только те школы, где уровень образования будет признан удовлетворительным.

В этот же день состоялась беседа с А. Ф. Керенским. Министр-председатель объяснил, что у Церкви отбираются лишь те школьные помещения, на постройку которых затрачены казенные средства, остальные государство берет в аренду на два года. Правительство не верит слухам о контрреволюционных настроениях Собора, но новый государственный строй должен быть внеконфессиональным, и поэтому закон от 20 июля 1917 года отмене не подлежит. Отчитываясь перед Собором о поездке в Петроград, член делегации Н. Д. Кузнецов сказал, что беседа оставила у него тяжелое впечатление: "Нить, связующая государство с Церковью в их заботах о христианском просвещении народа, теперь уже порвалась. Мне до боли стало жаль народа, который будет воспитываться теперь в государственных школах вне необходимой для него связи с христианским началом жизни".

1 .4 Взаимоотношения Церкви и государства в советскую эпоху

После Октябрьского переворота Советское правительство сразу же начало подготовку законодательства об отделении Церкви от государства. Решительная ломка многовекового тесного союза Православной Церкви и государства, начатая Временным правительством, завершилась большевиками.

20 января 1918 года был опубликован составленный самим председателем Совнаркома "Декрет об отделении Церкви от государства и школы от Церкви". Этот Декрет не только обозначал формальный, юридический разрыв многовекового союза между Церковью и государством, разрыв, предрешенный уже Февральской революцией; он легализовал гонения на Церковь.

Православная Церковь была отделена от государства, но при этом не получила прав частного религиозного общества. Принципиальное отличие советского законодательства "о культах" от правового режима отделения Церкви в таких государствах, как США или Франция, заключалось в последних параграфах Декрета, которыми как Православная Церковь, так и другие религиозные общества лишались права владеть собственностью, а также не имели прав юридических лиц. Все имущество существующих в России церквей и религиозных обществ подвергалось национализации. Декрет запрещал религиозное воспитание и образование детей в школе. "Преподавание религиозных вероучений, - говорится в нем, - во всех государственных и общественных, а также частных учебных заведениях, где преподаются общеобразовательные предметы, - не допускается".

Декретом 1918 года Русская Православная Церковь была на территории Советского государства исключена из числа субъектов гражданского права. Этот Декрет явился юридической подготовкой к изъятию церковных ценностей, к закрытию монастырей и духовных школ, к кощунственным осквернениям святых мощей угодников Божиих, к противоправным судам и расправам над священнослужителями и благочестивыми мирянами. Правовой статус Церкви, по Декрету, изданному в январе 1918 года, приблизился к нелегальному, чего, конечно, не имели в виду деятели Февраля, чьи представления о правовом статусе Церкви, которые они не успели реализовать, были, очевидно, близки тем, что зафиксированы в ныне действующем Российском законодательстве посткоммунистической эпохи. Но Временное правительство при этом действовало, в некотором смысле слова, в направлении, противоположном тому, по которому шли законодатели в наше время. Временное правительство разрушало союз Церкви и государства, стремясь к режиму отделения, а в наше время отменена была советская дискриминационная по отношению ко всем Церквам и религиозным общинам законодательная система.

Русская Православная Церковь на Соборе 1917-1918 годов не признала законности Декрета, как не признавала она до заявлений Патриарха Тихона 1923 года законности советской власти вообще, что, несомненно, отражало тогда настроения большинства народа.

Свой взгляд на правомерные отношения Церкви и государства Поместный Собор выразил в "Определении о правовом положении Православной Российской Церкви", принятом 2 декабря 1917 года. Своеобразие этого документа заключается в том, что, с одной стороны, он не воспроизводит схему церковно-государственных отношений, существовавшую в Российской империи, а с другой - он вполне игнорирует и складывавшуюся на исходе 1917 года реальную политическую и законодательную ситуацию. Поместный Собор, таким образом, решал вопрос об отношениях между Церковью и государством, отвлекаясь от сложившейся ситуации, решал его принципиально, иными словами, предлагал идеальную в его представлении норму таких взаимоотношений.

В Декларации, которая предваряла Определение, требование о полном отделении Церкви от государства сравнивается с пожеланием, "чтобы солнце не светило, а огонь не согревал. Церковь, по внутреннему закону своего бытия, - говорится в Декларации, - не может отказаться от признания просветлять, преображать всю жизнь человечества, пронизывать ее своими лучами".

Основные положения Определения, принятого Собором, гласили:

"1. Православная Российская Церковь, составляя часть единой Вселенской Христовой Церкви, занимает в Российском государстве первенствующее среди других исповеданий публично-правовое положение, подобающее ей как величайшей святыне огромного большинства населения и как великой исторической силе, созидавшей Российское государство.

2. Православная Церковь в России в учении веры и нравственности, богослужении, внутренней духовной дисциплине и сношениях с другими автокефальными Церквами независима от государственной власти и, руководствуясь своими догматико-каноническими началами, пользуется в делах церковного законодательства, управления и суда правами самоопределения и самоуправления...

3. Постановления и узаконения, издаваемые для себя Православной Церковью... равно и акты церковного управления и суда, признаются государством имеющими юридическую силу и значение, поскольку ими не нарушаются государственные законы.

4. Государственные законы, касающиеся Православной Церкви, издаются не иначе, как по соглашению с церковного властью...

6. Действия органов Православной Церкви подлежат наблюдению государственной власти лишь со стороны соответствия их государственным законам, в судебно-административном и судебном порядке.

7. Глава Российского государства, министр исповеданий и министр народного просвещения, и товарищи их должны быть православными...

8. Во всех случаях государственной жизни, в которых государство обращается к религии, преимуществом пользуется Православная Церковь.

9. Православный календарь признается государственным календарем.

10. Двунадесятые праздники, воскресные и особо чтимые Православною Церковью дни признаются в государстве не присутственными днями...

12. Добровольный выход из Православия допускается не ранее достижения возраста, установленного для вступления в брак. Прежде этого возраста дети могут оставить Православие только по желанию родителей, и притом лишь в случае оставления Православия самими родителями; от детей, достигших 9-летнего возраста, требуется их согласие...

14. Церковное венчание по православному чину признается законною формой заключения брака...

18. Учреждаемые Православной Церковью низшие, средние и высшие школы как специально-богословские, так и общеобразовательные, пользуются в государстве всеми правами правительственных учебных заведений на общем основании.

19. Во всех светских государственных и частных школах воспитание православных детей должно соответствовать духу Православной Церкви; преподавание Закона Божия для право славных учащихся обязательно как в низших, так и в высших учебных заведениях, содержание законоучительских должностей в государственных школах принимается за счет казны.

20. Удовлетворение религиозных нужд членов Православной Церкви, состоящих в армии и флоте, должно быть обеспечено заботой государства; каждая воинская часть должна иметь православное духовенство..."

Осуществить это Определение Собора в ту пору было совершенно невозможно. После Октябрьского переворота над легальным существованием Православной Церкви в России нависла прямая угроза.

В Конституцию РСФСР 1918 года и последующие советские конституции неизменно входили фундаментальные положения Декрета 1918 года, устанавливавшие драконовский режим для Православной Церкви и иных религиозных общин в России и Советском Союзе. Впрочем, в одном отношении Конституция 1918 года отличалась в лучшую сторону от "сталинской" Конституции и позднейших советских конституций - в 1918 году большевики ещё не запрещали "религиозную пропаганду".

8 апреля 1929 года президиум ВЦИК принял Постановление "О религиозных объединениях", по которому религиозным общинам дозволялось лишь "отправление культов" в стенах "молитвенных домов", просветительская и благотворительная деятельность категорически воспрещалась. Духовенство устранялось от участия в хозяйственных и финансовых делах так называемых двадцаток. Частное обучение религии, дозволенное Декретом 1918 года "Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви", теперь могло осуществляться лишь как право родителей обучать религии своих детей.

XIV Всероссийский Съезд Советов изменил 4-ю статью Конституции, в новой редакции говорилось уже о "свободе религиозного исповедания и антирелигиозной пропаганды". НКВД в инструктивном циркуляре председателям исполкомов всех ступеней строго предписывал уделить серьезное внимание надзору за деятельностью религиозных объединений, "зачастую сращивающихся с контрреволюционными элементами и использующих в этих целях свое влияние на известные прослойки трудящихся". Для борьбы с религиозными предрассудками в стране вводилась пятидневная рабочая неделя со скользящим выходным днем.

5 декабря 1936 года на VIII Чрезвычайном Всесоюзном съезде Советов было объявлено о принятии новой Конституции СССР. В отличие от прежних советских конституций, в ней впервые провозглашалось равноправие всех граждан, в том числе и "служителей культа". В статье 124 новой Конституции записано, что "в целях обеспечения за гражданами свободы совести Церковь в СССР отделена от государства и школа от Церкви". Но новая Конституция уже не допускала свободу религиозной пропаганды, а только свободу "отправления религиозных культов": "Свобода отправления религиозных культов и свобода антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами". Неравноправие верующих и неверующих в этой статье демонстрируется вполне откровенно, хотя в ином месте Конституция провозглашала равноправие всех граждан, независимо от их отношения к религии.

1937 год стал торжеством революционного террора, залившего страну кровью. Жертвами репрессий пали миллионы людей разных мировоззрений и принадлежавшие ко всем слоям общества. Особенно тяжело пострадало в конце 30-х годов православное духовенство. Почти весь епископат был перебит. Священнослужители, оставшиеся в живых, в значительном большинстве оказались в лагерях и тюрьмах.

Частичная нормализация церковно-государственных взаимоотношений произошла только в 1943 году, во время Великой Отечественной войны, после встречи Сталина с митрополитами Сергием, Алексием и Николаем. От правительства было получено согласие на созыв Собора и избрание на нем Патриарха. Зловещее постановление 1929 года в послевоенные годы практически игнорировалось, хотя не было отменено.

О нем вспомнили в разгар хрущевских гонений на Церковь. На политическом уровне решение о возобновлении гонений принято было в 1958 году. Четвертого октября 1958 года ЦК КПСС вынес секретное Постановление под названием "О записке отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС по союзным республикам "О недостатках научно-атеистической пропаганды", которое обязывало партийные, комсомольские и общественные организации развернуть пропагандистское наступление на "религиозные пережитки" советских людей. Государственным учреждениям предписывалось осуществить мероприятия административного характера, направленные на ужесточение условий существования религиозных общин.

Первым актом правительства в наступлении на Церковь было издание двух постановлений Совета министров СССР от 16 октября 1958 года "О монастырях в СССР" и "О повышении налогов на доходы епархиальных предприятий и монастырей". В первом из них поручалось Советам министров союзных республик, Совету по делам Русской Православной Церкви и Совету по делам религиозных культов в шестимесячный срок изучить вопрос о сокращении количества монастырей и скитов и внести в Совет министров СССР предложения по этому вопросу, предписывалось также сократить размеры земельных угодий, находившихся в пользовании монастырей. Постановлением о налогах Церкви запрещалось продавать свечи по ценам более высоким, чем они приобретались в свечных мастерских. Эта мера явилась серьезным ударом по доходам и бюджету приходов, потому что теперь приобретение свечей в мастерских стало убыточным для храмов, и оно, естественно, сократилось, что, в свою очередь, привело к закрытию свечных мастерских. Из-за снизившихся доходов храмов распускались и платные церковные хоры. Вследствие драконовских постановлений Совмина финансовое положение некоторых епархий пришло в крайне расстроенное состояние. церковь государство синодальный культурный

31 марта 1961 года в Совет по делам Русской Православной Церкви были приглашены Святейший Патриарх Алексий I и находившиеся в Москве постоянные члены Синода. Председатель Совета Карпов предложил архипастырям провести коренную реформу приходского управления: "Надо пересмотреть отдельные пункты "Положения об управлении Русской Православной Церкви", чтобы во главе общины был исполнительный орган, а не настоятель церкви". Юридическим аргументом, который использовал представитель государственной власти, было требование привести "Положение об управлении Русской Православной Церковью" в строгое соответствие с постановлением ВЦИК и Совнаркома РСФСР от 1929 года "О религиозных объединениях", по которому священнослужители, как лица, лишенные избирательного права, устранялись от участия в хозяйственных делах религиозных общин, хотя это постановление вошло в грубое противоречие с Конституцией СССР 1936 года, предоставившей всем гражданам одинаковые права.

18 июля 1961 года, в день памяти преподобного Сергия Радонежского, в Троице-Сергиевой Лавре состоялся Архиерейский Собор, который вынужден был внести радикальные изменения в 4-ю часть "Положения об управлении Русской Православной Церковью", продиктованные Советом и негативно сказавшиеся на приходской жизни.

После отставки Хрущева прямые гонения на Церковь остановились, но её правовой статус оставался прежним. Закрыт был путь и к пересмотру решений Архиерейского Собора 1961 года. В 70-х годах церковная жизнь оставалась относительно стабильной и протекала без потрясений, подобных тем, какие выпали на долю Церкви десятилетие назад, в годы хрущевских гонений. Государственная политика по отношению к Церкви оставалась в основных своих чертах неизменной, какой она сложилась после отставки Хрущева: жесткий, тотальный контроль за всеми проявлениями церковной жизни, противодействие попыткам расширить сферу дозволенного для Церкви, но без массовых репрессий против духовенства или верующих мирян, без массового закрытия церквей и без шумных пропагандистских атеистических кампаний.

В 1975 году Президиум Верховного Совета СССР своим Указом внес изменения в сохранявшее силу Постановление ВЦИК и СНК РСФСР 1929 года "О религиозных объединениях". Эти изменения, главным образом, коснулись имущественных прав Церкви. Указом отменялась формулировка Постановление 1929 года: "Религиозные объединения и группы верующих не пользуются правом юридического лица". В то же время в нем не декларировалось и усвоение религиозным объединениям такого права. Вместо этого в указе говорилось о том, что "религиозные общества имеют право приобретения церковной утвари, предметов религиозного культа, транспортных средств, аренды, строительства и покупки строений для своих нужд в установленном законом порядке". Однако другие дополнения, внесенные указом, еще более сужали круг дозволенной законом церковной деятельности: "Религиозные общества имеют право производить складчины и собирать добровольные пожертвования только на цели, связанные с содержанием молитвенного здания, культового имущества, наймом служителей культа и содержанием исполнительных органов. Религиозные шествия, совершение религиозных обрядов и церемоний под открытым небом, а также в квартирах и домах верующих допускается с особого каждый раз разрешения исполнительного комитета районного, городского Совета депутатов трудящихся".

Ничего нового в советское законодательство, касавшееся статуса религиозных общин, не вносила и принятая в 1977 году очередная Конституция СССР, 52-я статья которой гласила: "Гражданам СССР гарантируется свобода совести, то есть право исповедовать любую религию или не исповедовать никакой, отправлять религиозные культы или вести атеистическую пропаганду. Возбуждение вражды и ненависти в связи с религиозными верованиями запрещается. Церковь в СССР отделена от государства и школа от Церкви". Неравноправие граждан СССР в зависимости от их отношения к религии очевидным образом вытекало из этой статьи Конституции, несмотря на декларируемый в иных местах этого документа принцип равенства всех граждан СССР независимо от национальности, расы, пола, отношения к религии. Граждане с атеистическими убеждениями, согласно Конституции, могли свободно пропагандировать их, а верующим предоставлялось лишь право "отправлять религиозные культы". Столь откровенное неравноправие граждан разных категорий сообщало Советскому Союзу черты сословного государства.

Высокий уровень доверия к Православию встречается не только среди его приверженцев. За "хорошее" и "очень хорошее" отношение к Русской Православной Церкви высказываются около 90% населения России. Даже далекие от Церкви люди в большинстве считают, что религия необходима как основа национального самосознания и культуры, как носительница ценностей. В сознании нашего народа во все века существования страны имелась самая тесная связь между Православием и национальной идентичностью. Православие идентифицируется с национальным образом жизни, выступает символом национального своеобразия, тем стержнем, который связывает воедино сегодняшнюю Россию с ее тысячелетней историей.

Давно уже привычным фактом стало сотрудничество Церкви и государственных структур. Их взаимодействие оказывается востребованным при решении многих социальных проблем, в частности, в вопросах нравственного и патриотического воспитания, благотворительности и др. Не представляется возможным без помощи Церкви выйти из нравственного кризиса, который охватил общество. Пьянство, наркомания, преступность заставляют прислушиваться к тем ценностям, которые проповедует Православие: к идеям духовности, милосердия и внимания к другому человеку.

Информация о постоянном контакте Предстоятеля Церкви с высшей государственной властью не сходят с экрана телевизора и газетных полос. Ни одно значительное событие нашей общественной жизни, ни один визит главы зарубежного государства не обходится без участия Патриарха. Церковно-государственные отношения поддерживаются не только на высшем уровне. На центр равняются администрации городов и областей России. Правящие архиереи, благочинные округов нередко становятся весьма значимой фигурой в жизни своего региона.

Между тем, когда человек обращается к российскому законодательству, он обнаруживает, что последнее, к сожалению, имеет мало общего с реальным положением вещей в области церковно-государственных отношений. Все религиозные объединения в России одинаково отделены от государства и равны перед законом. Отношения с религиозными организациями в нашей стране основывается на нормах международного права. Ратифицированная нами Конвенция о защите прав человека и основных свобод (от 4 ноября 1950 г.), гласит: "Каждый человек имеет право на свободу мысли, совести и религии; это право включает свободу менять свою религию или убеждения и свободу исповедовать свою религию или придерживаться убеждений как индивидуально, так и сообща с другими". Государство должно уважать убеждения всех граждан. Этого требует принцип свободы совести. Каждому гражданину открыта возможность свободного выбора любого вероисповедания. Российская Федерация - светское государство.

На этом тезисе об отделении Церкви от государства настаивает и священноначалие нашей Церкви. Принятые на юбилейном Архиерейском соборе "Основы социальной концепции Русской Православной Церкви" дают довольно сдержанную оценку синодальному периоду истории Русской Церкви, когда она официально была государственной. Святейший Патриарх не раз подчеркивал, что в отношениях между Церковью и государством принцип отделения религиозных объединений от государства должен оставаться незыблемым. "В России, в отличие от некоторых западных стран, государственной религии нет и быть не может. Что, разумеется, не отменяет исторической роли Православия в становлении национальной государственности, культуры, духовно-нравственного облика русского человека. Как не отменяет того факта, что до 80% населения современной России крещено в православной вере".

Что бы ни говорили законы о равенстве всех религий в России, объективно это невозможно и фактически религиозные организации у нас равными никогда не были и сейчас таковыми не являются. Все религиозные организации имеют разный вес, значение и занимают несопоставимые места в жизни общества и общественном сознании. Никто не будет спорить, что в России есть традиционные религиозные организации, которые составляют часть исторического, национального и культурного наследия страны. Они оказали значительное влияние на становление российского государства. Преобладающее большинство людей России на протяжении веков исповедует традиционные религии. Благодаря их объединяющей роли на территории России сохранились уникальное единство и многообразие народов. Трудно переоценить влияние Православия на формирование российской культуры. Сегодня большинство населения страны остаются приверженцами именно традиционных религий. Невозможно представить национальное самосознание народов России без Православия или ислама. Духовный строй, идеалы народа сформированы Церковью за долгие века российской истории. В годы репрессий и гонений Православие часто оказывалось нравственной опорой для большинства россиян. Не будет преувеличением сказать, что духовные ценности Православия, многовековое православное воспитание в значительной мере помогли выстоять народам России в войнах и испытаниях ХХ века, сделали возможными свершения Советского Союза в экономической, научной, военной и многих других областях.

В настоящее время созидательной духовной силой общества выступают традиционные религии. Голос в защиту семьи, нравственных ценностей, национальных интересов страны звучит со стороны Православия. Поддержание стабильности в Российской Федерации - это, во многом, заслуга традиционных религий. Цель государства в области отношений с религиозными организациями - не только прочный межрелигиозный мир и согласие, не только сохранение исторически сложившейся духовной самобытности, национальных духовных традиций. Принцип отделения церкви от государства не значит, что государство должно отказываться от учета позитивного наследия и опыта традиционных религий, и тем более этот принцип не предполагает, что государство не имеет права сотрудничать с ними в решении социальных проблем. Государство, оставаясь светским, может сотрудничать с Церковью. Это не противоречит принципу взаимного невмешательства в дела друг друга. Светскость государства нельзя понимать как полное вытеснение религии из всех сфер жизни народа, как отстранение религиозных объединений от участия в решении общественно значимых задач. Напротив, этот принцип предполагает лишь определенное разделение сфер компетенции Церкви и власти, а также невмешательство их во внутренние дела друг друга. Государство, которое задумывается о своем будущем, должно проводить такую политику в сфере отношений с религиозными объединениями, которая отвечала бы социальным реалиям и историческому опыту. Исполнение Церковью ее спасительной миссии в этом мире неизбежно служит благу личности и общества. Будущее нашей страны во многом определяется и будет определяться ролью и местом в нашей жизни, Церкви, являющейся религией большинства и опорой российской государственности. Поэтому статус Русской Православной Церкви не только должен учитываться в политической и культурной жизни страны, но и в полной мере найти отражение в федеральных законах.

Алексей Ситников

30/04/2001

Сегодня мы стали свидетелями нового явления в жизни Церкви, общества и государства. Становится все более очевидным, что основной причиной кризисных явлений в социальной, экономической, политической и иных сферах общественной жизни является, прежде всего, кризис духовности. Особенно остро стоит проблема разрушения системы традиционных ценностей. Искажается само восприятие понятий добродетели и порока, наблюдается общий рост агрессивности и жестокости в обществе. Продолжается разрушение института семьи, постепенно утрачиваются родственные связи. В этой связи все более возрастает роль Церкви в обществе.
Даже далекие от Церкви люди в большинстве своем считают, что религия необходима как основа национального самосознания и культуры, как носительница традиционных ценностей.
О деятельности Церкви активно говорят как в России, так и за ее пределами. Многим интересно знать, по какому пути пойдет дальше государство, будут ли представители власти строить свою внутреннюю и внешнюю политику, ссылаясь на нравственные законы, которые проповедует религия. Ведь голоса представителей духовных традиций громко сегодня звучат в обществе. На все эти вопросы будем сегодня и отвечать.
В авторской программе «Слово пастыря» от 20 октября 2012 года Патриарх Московский и всея Руси Кирилл сделал следующее заявление: «В адрес нашей передачи пришел такой вопрос: «Скажите, пожалуйста, есть ли какое-то основание для утверждения о сращивании Церкви и государства в России? Как получилось, что даже на сессии ПАСЕ это обсуждали и хотели этот пункт внести в окончательную резолюцию? Это что-то беспрецедентное!».
На поставленный вопрос первосвятитель нашей Церкви ответил: «Я уже неоднократно имел возможность говорить о том, что тема сращивания Церкви с государством в нынешних условиях на пространствах канонической территории Русской Православной Церкви - это миф. Этот тезис очень легко доказывается, потому что для того, чтобы сказать о сращивании, нужно процитировать либо Патриарха, либо постановления Священного Синода или Архиерейского Собора, и показать, что Церковь имеет своей целью сращивание и осуществляет эту цель».
Теперь обратимся к истории вопроса - рассмотрим, как развивались отношения государства и Церкви в прошлом. С древнейших времен в человеческом обществе существует сакральное отношение к власти - любая власть считалась поставленной Богом, а правитель - почитался земным образом Царя Небесного.
В Ветхом Завете у пророка Даниила сказано: «Да будет благословенно имя Господа! Ибо у него мудрость и сила; он изменяет времена и лета, низлагает царей и поставляет царей» (Дан. 2, 20).
Премудрый Соломон в своих притчах повторяет пророка: «Мною цари царствуют и повелители узаконивают правду; мною начальствуют начальники и вельможи и все судьи земли» (Притч. 8, 5).
В древнем Шумере были выработаны все основные элементы государственного устройства. Действовали школы, больницы, общественные банки, тюрьмы. Существовали строгие нравственные законы. Преступники карались смертью не только за убийство, но и за прелюбодеяния и скотоложство. А свод шумерских законов заканчивается такими словами: «Я, Хаммурапи, царь правды, слова мои предназначены уничтожить высокомерного, смирить гордого, истребить высокомерие».
Подобные законы за тысячу лет до Рождества Христова были в Вавилоне и в империи Хеттов, и в своде законов Хаммурапи. В ряде случаев в них встречаются нормы, известные нам по Ветхому Завету. Например, ответственность старейшин деревни, рядом с которой произошло убийство (Втор. 21, 1-9).
Однако все это не означает того, что государство претендует быть духовным институтом, равно как религия - институтом правовым. Государство необходимо для поддержания порядка, власть - для удержания людей от зла и для совершения правосудия. Особенно четко эта грань определена в Новом Завете. «Кесарево кесарю, а Божие - Богу» (Мф. 22:21). Но разделение не есть противостояние. Церковь и государство должны быть соработниками, а не противниками, ибо государственная и церковная власти, действуя каждая в своей сфере, имеют фактически одну и ту же цель - «украшать человеческую жизнь», заботиться о человеке.
Церковь с апостольских времен имеет свое собственное законодательство, свое управление и свой суд наряду с такими же учреждениями в государстве, которые не преобладают над церковными и не поглощают их.
Власть необходима для внешней защиты, поддержания внутреннего порядка и правосудия, о чем свидетельствует апостол Павел в послании к римлянам: «Начальствующие страшны не для добрых дел, но для злых. Хочешь ли не бояться власти? Делай добро, и получишь похвалу от нее, ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро. Если делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему зло» (Рим. 13, 3-4).
Апостолы Петр и Павел призывают повиноваться гражданским властям. «Итак, будьте покорны всякому человеческому начальству, для Господа» (1 Петр 2, 13).
«Надобно повиноваться не только из страха наказания, но и по совести» (Рим.13, 5).
Они же призывают своих последователей оказывать правителям почтение и уважение: «Отдайте каждому должное: кому подать, подать; кому оброк, оброк; кому страх, страх; кому честь, честь» (Рим. 13, 7).
«Противящийся власти противится Божию установлению» (Рим.13, 2).
«Бога бойтесь, царя чтите»: призывает апостол Петр (1 Петр 2, 17).
Апостол Павел также призывает христиан уважать тех, кого Бог поставил властвовать на земле, ибо «нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены» (Рим.13, 1).
Он же напоминает о необходимости молитвы «за всех человеков» (1 Тим. 2, 1), особо же - власть придержащих, «за царей и за всех начальствующих», даже стоящих вне церкви.
Эта молитва - плод принесенной жертвы «за всех и за вся». Позднее молитва за власть вошла в богослужебный канон, и возносится и по сей день. Христианская молитва должна даровать правителям настоящее понимание справедливости, укреплять власть в свершении правосудия.
Но что удивительно, апостол Павел призывал молиться с благодарением за царей в ту эпоху, когда правители были гонителями Церкви Христовой.
Святитель Иоанн Златоуст в начале пятого века говорит, что в данном месте у апостола Павла речь идет о самом принципе власти, а не о власти каждого начальствующего. «Как это? Неужели всякий начальник поставлен от Бога? Нет, речь не о каждом начальнике в отдельности, но о самой власти. Апостол не сказал, что нет начальника, который не был бы поставлен от Бога, но рассуждает вообще о существе власти».
В параллель святитель приводит слова Соломона, - мол, от Господа «сочетается жена» (Прит.19,14). Речь не о том, что всякий конкретный брак неизбежно вызывает восторг на Небесах. Но сам институт брака дан Богом. Так же и власть.
Таким образом, принцип повиновения государственной власти имеет общее значение, и поэтому отказ в этом повиновении со стороны христиан как граждан на основании того, что власти предержащие не исповедуют их веры или враждебны ей, никогда не может считаться нормой.
За всю историю Российского государства от Крещения Руси в 988 году и по сегодняшний день отношения Церкви и светской власти развивались по-разному. Содержание этих отношений во многом зависели от исторического контекста и личности представителей высших как церковных, так и светских властей.
Например, в период от 988 года до автокефалии Русской Церкви в 1448 году государство содействовало распространению православной веры и практически не вмешивалось во внутренние церковные дела.
В Московский период (1448-1589 гг.) княжеская власть определяла назначения на архиерейские кафедры и зачастую меняла неугодных ей митрополитов.
В 1589 году в Москве под председательством Константинопольского Патриарха Иеремии II был поставлен первый русский патриарх Иов. С этого времени отношения между Церковью и государством на Руси строились по типу симфонии, сформированной св. императором Юстинианом Великим в VI веке в Византии. С избранием патриарха статус Церкви Русской повышается, а государственная власть берет на себя функции византийских императоров.
После смерти патриарха Адриана в 1700 году император Петр I упразднил Патриаршество и учредил Духовную Коллегию, а в 1721 году - Святейший Правительствующий Синод, который возглавлялся обер-прокурором. На эту должность назначались светские люди не всегда религиозные. Православная Церковь приобрела официальный статус, став государственной Церковью, по сути, преобразовавшись в ведомство православного исповедания.
Но эта формализация не коснулась неправославных конфессий, которые имели широкие права внутренней автономии: религиозно-культурной, а иногда и судебно-законодательной. Мусульмане жили по своим законам, судились у своих судей и сохраняли систему церковных имений. Иудейские общины очень долго управлялись кагалами, которые являлись посредниками между евреями и государством.
Новый период взаимоотношений начался в 1917 году. В 1918 году советская власть издает «Декрет о свободе совести, церковных и религиозных обществах», утвердивший принцип отделения Церкви от государства и школы. С этого момента религиозные организации лишались статуса юридического лица. Они не имели права владеть собственностью.
Говоря о церковно-государственных отношениях этого периода, уместно вспомнить слова Блаженного Августина: «При отсутствии справедливости, что такое государства, как не большие разбойничьи шайки? Где нет справедливости, там нет республики».
Вскоре изданная в 1918 году первая советская Конституция лишила избирательных прав духовных лиц и монахов, а детям духовенства закрыла путь в высшие учебные заведения. Этим решением новая власть пыталась втянуть в политическую борьбу духовенство.
Святитель Тихон, патриарх Московский и всея Руси, сказал: «Российская Церковь ни «белая», ни «красная» и не будет ввергаться в политическую борьбу». Но, несмотря на это Церковь в те годы подвергалась разгрому, архипастыри, пастыри и верующие люди расстреливались без суда и следствия, храмы, монастыри и духовные школы закрывались. Религиозные организации были вне закона. Пики гонений на Церковь пришлись на 1929 - 1930, 1937 - 1938 и 1960 - 1961 годы.
В наше время патриарх Кирилл отмечает, что «Церковь в это время страдала по той причине, что учение Церкви, ее проповедь расходились с идеалами тех, кто решил строить на разрушенном фундаменте старой жизни новое здание».
В тяжелые годы Великой Отечественной войны Церковь, как это бывало не раз в российской истории, стала духовной опорой сражающегося народа. Первый призыв встать на защиту Родины миллионы людей услышали из уст митрополита Сергия, будущего патриарха Московского и всея Руси. Его голос был услышан. Все, кто до этого момента страдали от рук безбожной власти, встали на защиту Родины и своих гонителей.
Новые гонения на Церковь начались с конца 1950-х - начала 1960-х годов при Хрущеве. В то и последующее время представителям Церкви говорили о том, что «молиться вы можете свободно, но только так, чтобы слышал Бог один». В этот период Церкви было практически невозможно заниматься благотворительной, социальной и какой-либо иной деятельностью. Но молитва о властях не прерывалась, в надежде, что времена испытаний вскоре завершатся. И это время настало.
Новый период церковно-государственных отношений наступает в конце XX века. Первые признаки нормализации отношений появились в 1983 году, когда было принято решение о передаче Церкви Свято-Данилова монастыря, где была создана официальная Патриаршая резиденция и куда в 1986 году был переведен Отдел внешних церковных связей.
Уже в ходе подготовки 1000-летия Крещения Руси стало ясно, что государство не в состоянии держать Церковь под тем прессом, который довлел над ней в течение предыдущих семи десятилетий.
В 1990 году в России были приняты «Закон о свободе совести и религиозных организациях» и «О свободе вероисповеданий». Этот закон дал возможность Церкви свободно выстраивать свои отношения с государством. В 1991 году был упразднен Совет по делам религий.
Роль Церкви в жизни общества стала очевидной в 1993 году, когда российское общество оказалось на грани гражданской войны. Только Церковь имела достаточный авторитет, чтобы усадить враждующие стороны за стол переговоров.
Но, несмотря на это, первые годы становления новых государственно-церковных отношений были достаточно сложными. Некоторые чиновники, моментально ставшие из убежденных коммунистов «демократами», старались препятствовать деятельности Русской Церкви, предпочитая сотрудничать с недавно возникшими религиозными объединениями.
Страну захлестнули многочисленные секты и заморские проповедники, которые по закону 1990 года получили те же права, что и традиционные религии России. Храмы, принадлежавшие до революции Русской Православной Церкви, в 1991 - 1992 годах решением местных властей иногда передавались раскольническим образованиям. Некоторые государственные деятели в начале 1990-х годов не понимали или недооценивали роль Церкви в жизни общества и государства.
В 1994 году была создана Комиссия по вопросам религиозных объединений при Правительстве России, а в 1995 году - Совет по взаимодействию с религиозными объединениями при Президенте Российской Федерации.
Ярким примером того, что ожидалось от Церкви в новых условиях, могут служить слова А.И. Солженицына, обращенные к духовенству и к мирянам: «В наше время, когда в стране почти нет сил, истинно озабоченных судьбой России, - народ особо нуждается в помощи Церкви, выходящей за приходские пределы. Законодательный принцип отделения Церкви от государства не означает вытеснения ее из общественной жизни, не должно быть отделения Церкви от общества».
В те годы Церковь обрела существенную свободу, религиозным организациям предоставлялись правовые основы для осуществления деятельности, прежде всего, им был возвращен статус юридического лица. Церковь получила право владеть недвижимостью, заниматься хозяйственной деятельностью, создавать учебные заведения для детей и взрослых, свободно распространять религиозную литературу.
В 1997 году был принят ныне действующий закон «О свободе совести и религиозных объединениях». Этот закон закрепляет ряд принципиальных положений в области взаимодействия государства и религиозных общин. Закон развил основные принципы церковно-государственных отношений, закрепленных в Конституции России 1993 года.
На Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в 2000 году был принят важный документ - «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви». В этом документе есть глава, посвященная церковно-государственным отношениям в современном и историческом контексте.
В частности там сказано, что Церковь признает, что государство является необходимым элементом жизни в поврежденном грехом мире, где личность и общество нуждаются в ограждении от опасных проявлений греха. Государство с точки зрения воли Божией является инструментом по ограничению господства греха в мире.
Христиане должны осознавать границы власти, признавать ее земной, временной и преходящей ценностью, обусловленной наличием в мире греха и необходимостью его сдерживания. Власть без Бога способна злоупотреблять ею и обожествлять правителей, о чем свидетельствуют многочисленные исторические примеры. Государство способно либо дать Церкви возможность исполнять свою миссию, либо ограничивать такую возможность вплоть до начала открытых гонений.
Природа государства и Церкви существенно отличаются. Целью Церкви является спасение людей для вечной жизни, а цель государства заключается в создании земного благополучия здесь и сейчас.
С точки зрения нашей Церкви мы утверждаем, что земное благоденствие немыслимо без соблюдения нравственных норм. В связи с этим задачи Церкви и государства могут совпадать на данном направлении.
Церковь считает что, светский характер государства не должен означать выдавливания религии из всех сфер жизни общества, отстранения Церкви от участия в решении общественно значимых задач, лишения права давать оценку действиям властей.
Церковь является значимым институтом гражданского общества и вправе рассчитывать на то, чтобы ее голос звучал и чтобы к нему прислушивались. Духовные лидеры должны указать государству на недопустимость «распространения убеждений или действий, ведущих к установлению всецелого контроля за жизнью личности, ее убеждениями и отношениями с другими людьми, а также к разрушению личной, семейной или общественной нравственности, оскорблению религиозных чувств, нанесению ущерба культурно-духовной самобытности народа или возникновению угрозы священному дару жизни».
В настоящее время созидательной духовной силой общества выступают традиционные религии. Голос в защиту семьи, нравственных ценностей, национальных интересов страны звучит со стороны Православия. Поддержание стабильности в Российской Федерации - это во многом заслуга традиционных религий.
Цель государства в области отношений с религиозными организациями - не только прочный межрелигиозный мир и согласие, не только сохранение исторически сложившейся духовной самобытности, национальных духовных традиций.
Принцип отделения церкви от государства не значит, что государство должно отказываться от учета позитивного наследия и опыта традиционных религий, и тем более этот принцип не предполагает, что государство не имеет права сотрудничать с ними в решении социальных проблем. Государство, оставаясь светским, может сотрудничать с Церковью. Это не противоречит принципу взаимного невмешательства в дела друг друга.
Но важно заметить, что Церковь не имеет права противостоять греху путем насилия, взятия на себя властных полномочий, ограничительных или понуждающих функций государственной власти.
О взаимосвязи государства и Церкви так говорил один из известнейших православных философов прошлого столетия И.А. Ильин: «Духовная солидарность граждан является подлинной и реальной основой государства. Государство не только внешнее - законы, территория, налоги, оно есть духовное единство людей, которое и создает мотивы для их внешнего поведения».
Церковь и власть должны быть соработниками. Именно эта позиция и отражена в «Основах социальной концепции РПЦ».
Среди областей плодотворного соработничества следует особо выделить следующие: забота о сохранении нравственности в обществе; духовное, культурное, нравственное и патриотическое образование и воспитание; дела милосердия и благотворительности, развитие совместных социальных программ; попечение о воинах и сотрудниках правоохранительных учреждений, их духовно-нравственное воспитание; труды по профилактике правонарушений, попечение о лицах, находящихся в местах лишения свободы; поддержка института семьи, материнства и детства; противодействие деятельности псевдорелигиозных структур, представляющих опасность для личности и общества; миротворческая деятельность на международном и национальном уровнях.
Приведем некоторые примеры данного соработничества.
В сфере духовно-нравственного воспитания и образования подрастающего поколения Церковь активно взаимодействует с органами государственной власти - заключаются многочисленные соглашения о взаимодействии, проводятся совместные мероприятия.
В перечень учебных предметов государственного образовательного стандарта включен учебный курс «Основы религиозных культур и светской этики». Этот предмет посвящен изучению нравственных принципов, исторических и культурных традиций Православия и иных мировых религий или альтернативных им курсов светской этики. Родители учащихся имеют право свободно выбирать один из таких предложенных модулей в рамках упомянутого курса.
Важно отметить, что Православная Церковь предложила, чтобы преподавались не только Основы православной культуры или иных конфессий, но и светская этика.
Также примерами соработничества в сфере образования и воспитания могут служить такие документы, как:
1). «Соглашение о взаимодействии в организации духовно-нравственного и патриотического воспитания граждан между администрацией г. Орска Оренбургской области и Орской епархией Русской православной церкви».
2). «Соглашение Орской епархии Русской Православной Церкви и Орского гуманитарно-технологического института о взаимодействии в организации духовно-нравственного и патриотического воспитания граждан».
Подобные соглашения были заключены практически со всеми главами администрации городов и районных центров нашей Орской епархии. То, что сегодня мы с вами встречаемся в учебной аудитории, тоже является подобным примером.
Совместно с органами местной администрации проводятся и такие мероприятия как объединенные игровые уроки для воспитанников воскресных школ епархии и учащихся средних общеобразовательных школ. Это урок-игра «Борьба со страстями» и другие интересные уроки и мероприятия, которые известны многим.
Стоит отметить, что Церковь и государство работают вместе и в других сферах.
Еще одним важнейшим направлением соработничества является социальная сфера: благотворительность, помощь социально незащищенным гражданам - малоимущим, больным, многодетным, престарелым, детям, воспитывающимся без попечения родителей, и прочее.
Сегодня существуют многие церковные приюты и детские дома, оказывается помощь старикам, инвалидам и бездомным. Создаются центры для лечения людей, страдающих от алкогольной и наркотической зависимости.
Правда, некоторые чиновники на местах пытаются закрыть организованные Церковью детские приюты под предлогом их недостаточной материальной обеспеченности.
Они забывают, что дети, прежде всего, нуждаются в искренней любви, ласке и заботе, проявления чего трудно ожидать в государственных детских домах. А, кроме того, государство само должно оказывать материальную помощь таким приютам, которые в настоящее время вынуждены изыскивать средства на свое содержание, и несут на себе бремя, которое является обязанностью государства.
В Орске действует церковный приют, в котором проживают до семидесяти бездомных людей. Каждый день Орская епархия организует выездные обеды для более сотни бездомных граждан.
Наши священники посещают дома для престарелых людей, дома-интернаты, расположенные на территории Орской епархии, а также Гайский дом-интернат для умственно отсталых детей. Здесь представители духовенства совершают Таинства, проводят беседы, оказывают посильную помощь.
Особо следует сказать о взаимодействии с вооруженными силами. По словам патриарха Кирилла, на данный момент создано более двухсот вакансий для штатных священников и более восьмиста священников совершают свое служение в Вооруженных силах России на внештатной и добровольной основе. Штатных единиц для духовенства в настоящее время на всю российскую армию - всего около двадцати. По сравнению с другими странами это ничего. Например, в Польше и в США на деньги налогоплательщиков содержатся капелланы.
Примером сотрудничества в этой сфере может служить деятельность Отдела по взаимодействию с вооруженными силами Орской епархии. Так, представители духовенства ведут просветительскую работу среди военнослужащих (уже неоднократно проводились занятия с офицерским составом и с солдатами срочной службы дивизии РВСН в г. Ясный), осуществляют их духовное окормление, участвуют в торжественных мероприятиях и т.п.
Не забываются и люди, лишенные свободы. На сегодня в Русской Православной Церкви почти тысяча священников осуществляет свое служение в пенитенциарных учреждениях. На территории Орской епархии священнослужителями духовно окормляются три подобных учреждения.
Церковь совместно с органами государственной власти ведет активную деятельность и в сфере культуры. Организуются многочисленные совместные мероприятия: Рождественские, Пасхальные и другие выставки в Доме-Музее Т.Г.Шевченко. Недавно проходила выставка «Храм» в городском выставочном зале.
Ведется работа по сохранению культурного наследия, прежде всего, реставрации, восстановлению памятников архитектуры. Проводятся совместные исторические и культурологические исследования.
Нельзя не отметить, что религиозные организации являются также и субъектами экономической деятельности. Практически каждый крупный приход, не говоря о монастырях, имеет собственное хозяйство, что влечет за собой необходимость активного взаимодействия с государственными учреждениями и в упомянутой сфере.
Немаловажной является духовная и материальная поддержка со стороны Церкви, которая оказывается людям, оказавшимся в беде или чрезвычайной ситуации. Церковь осуществляет благотворительную деятельность, оказывая посильную помощь населению. Значительные денежные суммы собраны Церковью в помощь семьям, пострадавшим от лесных пожаров и от наводнений.
Важную миссию несет Церковь и на международном уровне, активно представляя свою позицию по актуальным вопросам современности в ООН, Совете Европы, Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе и других международных организациях.
Важна и деятельность священнослужителей Русской Православной Церкви, совершающих свое служение за пределами страны. Благодаря этому многие соотечественники имеют возможность общения, сохранения культурного и национального единства вдали от Родины. Представители духовенства также оказывают им помощь в решении различных проблем - ведь храм гораздо более доступен, чем посольство или подобное официальное учреждение.
Будучи официальными представителями Русской Православной Церкви, священники в странах дальнего зарубежья отстаивают позицию Церкви по многим особо значительным вопросам современности - проблемам эвтаназии, абортов, легализации однополых браков, суррогатного материнства и многим другим.
Благодаря четкой позиции Русской Православной Церкви и ее служению в целом укрепляется авторитет Российского государства в мире.
Все это позволяет Русской Православной Церкви осуществлять свое служение в современном обществе, выстраивать диалог и на его основе - плодотворно сотрудничать с государственной властью. Однако есть и противники подобного соработничества.
Они выступают против активного участия Церкви в жизни общества, ибо это будет способствовать развитию и церковной жизни. Эти люди недовольны тем, что народ России становится православным.
Таким образом, часто мы слышим упреки в том, что якобы наша Церковь «сращивается с государством». Как уже говорилось в начале лекции, патриарх Кирилл назвал подобные заявления безосновательными. Но почему же они все-таки возникают?
В продолжение ответа на заданный вопрос наш Первосвятитель отмечал следующее: «…В 90-е и в 2000-е годы часть журналистов говорили о том, что Церковь провалила свою миссию - никакой волны обращений к христианству нет; религиозность находится на отметке 1-2 %. Тогда упрекали в том, что Церковь потерпела полное фиаско в сфере миссии. Ныне эти же журналисты жалуются на то, что Церковь входит во все сферы деятельности. Они увидели реальную картину, увидели успехи Церкви. Сегодня Церкви доверяют 73% россиян, и это их огорчает».
Выражаются недовольства тем, что на богослужениях молятся первые лица страны, многие государственные деятели и люди, занимающие высокое положение в обществе. Некоторые журналисты открыто выступают против создания новых епархий и строительства храмов и монастырей или передачи Церкви церковных зданий.
И это притом, что Россия в 90-е годы согласилась с требованиями ПАСЕ и Совета Европы возвращать незаконно отобранное имущество религиозного назначения, прежде всего, культовые сооружения, храмы, часто полуразрушенные, на восстановление которых требуются значительные средства. Возмущаются и присутствием представителей Церкви на масштабных общественных мероприятиях. Конечно, ведь это способствует развитию церковной деятельности, укреплению ее авторитета, а именно это и вызывает раздражение многих недоброжелателей.
Странно и то, что большинство монастырей и храмов, кроме тех, которые были построены за последние двадцать лет, по-прежнему находятся в государственной собственности. Это же относится и к иконам, и другим церковным реликвиям, которых Церковь лишилась в ходе большевистских кампаний по изъятию церковных ценностей.
Религиозные лидеры считают, что движимое и недвижимое имущество религиозных организаций, изъятое в советские годы, должно быть возвращено ей безвозмездно, а не в порядке выкупа или аренды, как устанавливает ныне действующий Земельный кодекс.
Митрополит Илларион, глава Отдела внешних церковных связей, считает, что «новое земельное законодательство не предполагает за религиозными организациями право бессрочного, безвозмездного пользования землей, как это было ранее. Церкви предлагается выкупить или арендовать находящиеся в ее пользовании земли, однако мы считаем это требование несправедливым, так как эти участки были своевольно изъяты советской властью, и платить за них, да еще по рыночной стоимости, несправедливо».
Общеизвестно, что, например, президент Соединенных Штатов Америки приносит присягу на Библии. Можно представить себе, как возмущались бы некоторые журналисты, в случае подобной инициативы со стороны Русской Православной Церкви.
Патриарх Кирилл неоднократно отмечал, что «Русская Церковь ни с кем не сращивается, в том числе и с государством, но она несет ответственность за нравственное состояние своего народа, за поддержание духовной и материальной культуры. И в этом смысле она будет находиться в диалоге с любой властью. И она не сойдет с этого пути, потому что Церковь не является оппозиционной силой».
Первосвятитель нашей Церкви настаивает на том, что Церковь не будет заниматься революциями - это не ее дело. Но она непременно будет вести диалог с властью во имя духовного и нравственного процветания общества.
В «Основах социальной концепции» сформулирован принцип гражданского неповиновения властям. В случае «если власть будет требовать от Церкви или общества того, что противоречит христианской нравственности и Евангелию, если от нас будут требовать того, что противно христианской совести и нашей вере».
Итак, если от нас требуют того, что противоречит Евангельскому учению и нашей совести, Церковь оставляет за собой право неповиновения. Но следует быть особенно осторожными, ибо основания для подобных действий зачастую весьма относительны. Нам же не стоит забывать, что Церковь не занимается земными установлениями, ибо это дело государства. В связи с этим важны и в наше время слова архипастырей, узников Соловецких лагерей, с которыми они обращались к верующим: «Церковь не касается политической организации власти, ибо лояльна (и молится) за правительства».
Но в крайних случаях, когда государственная власть поступает несогласно с нравственными требованиями, Церковь должна протестовать и стремиться влиять на государственную власть, которая в свою очередь, также вправе принять или отвергнуть мнение Церкви и действовать по своему усмотрению.
Каждому из нас необходимо помнить то, о чем прекрасно сказано святителем Филаретом митрополитом Московским: «Плохой гражданин земного отечества не может быть хорошим гражданином Отечества Небесного».
Сегодня глава Русской Православной Церкви Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл выводит церковно-государственные отношения на новый уровень. На каждом из нас лежит ответственность за сохранение созданного Богом мира, за судьбу своей страны, за будущее населяющих ее народов. Мы не должны быть безразличны к жизни государства, его истории и культуре. Православный христианин призван любить ту землю, на которой он живет, ибо это исполнение важнейшей Заповеди о любви к ближнему.

Взаимоотношения церкви и государства

Церковь во все времена играла важную роль в жизни общества. Уже в раннеклассовых обществах, существовавших в форме городов-государств, имелось три центра управления - городская община, дворец и храм.

Существует два основных вида взаимоотношений церкви и государства:

Наличие государственной церкви, у которой закреплено ее привилегированное положение по сравнению с другими вероисповеданиями;

Режим отделения церкви от государства и школы от церкви.

Статус государственной церкви характеризуется следующими моментами:

За церковью признается право собственности на широкий круг объектов - землю, здания, сооружения, предметы культа и т. п.;

Церковь получает от государства различные субсидии и материальную помощь;

Церковь наделяется рядом юридических полномочий (в основном в области брачно-семейных отношений);

Имеет право участвовать в политической жизни, в частности, через свое представительство в государственных органах;

Обладает широкими полномочиями в области воспитания и образования подрастающего поколения. Как правило, в образовательных учреждениях предусмотрено обязательное преподавание религии.

Для режима отделения церкви от государства (Россия, Франция, Германия, Португалия и др.) характерно следующее:

Государство регулирует деятельность религиозных организаций, осуществляет контроль за ними, но не вмешивается в их внутреннюю, внутрицерковную деятельность;

Государство не оказывает церкви материальной, финансовой поддержки;

Церковь не выполняет государственных функций и вообще не вмешивается в дела государства: занимается лишь вопросами, связанными с удовлетворением религиозных потребностей граждан;

Отношения между государством и церковью строятся на основе юридически закрепленного принципа свободы совести и вероисповедания, что предполагает свободу выбора религии и убеждений, отсутствие права государства контролировать отношение своих граждан к религии и вести их учет по религиозному принципу, равенство всех религиозных объединений перед законом.

Нормальное состояние взаимоотношений государства и церкви предполагает их сотрудничество, партнерство в решении насущных общественных задач, а не полную изоляцию друг от друга .

Это теория. А что происходит на практике? Какова роль Русской Православной Церкви (РПЦ) в политической жизни современного российского общества?

Роль РПЦ в политической жизни современного российского общества

Особенности взаимодействия политики и религии в условиях российского общества обусловлены рядом исторических и национальных обстоятельств. На протяжении веков действовали факторы, направленные на усиление роли религии, религиозных организаций в общественно-политической жизни: переплетение, начиная с Крещения Руси, религиозных и государственных начал, значительная роль православия в собирании и защите российских земель, развитии ряда сфер отечественной культуры, медленное развертывание до XX в. -- в отличие от Запада -- процесса секуляризации и др. Вместе с тем, долгое время наблюдалось прямое вмешательство государства в дела религиозных организаций, подчинение ему последних (например, в синодальный, советский периоды). Неодинаковые условия складывались и в разных регионах. Так, вторая по числу последователей религия в России -- ислам (в настоящее время около 19% верующего населения) не разделяет -- в политическом плане -- власть на мирскую и религиозную.

Специфична и ситуация в современной России, когда в силу известных экономических и общественно-политических неурядиц среди многих слоев населения получили распространение социальная апатия и недоверие ко всем властным структурам. В этих условиях значительная часть населения склонна доверять лишь отдельным государственным (армия) и общественным (церковь) институтам, они же сохраняют относительно немалый авторитет. Среди них в первую очередь религиозные объединения, традиционные для российского общества.

Хотя конституционный принцип светскости нового Российского государства предполагает отделение церковных дел от государственных, религиозных организаций от политики, в реальной жизни его трудно в полной мере реализовать. Несмотря на разные предназначения, цели, сферы деятельности религия (сфера сверхъестественного, духовной жизни, личных чувств и убеждений) и политика (специфическая сфера организации общественной жизни, властных отношений, управления социальными слоями, обществом и государством) неизменно взаимосвязаны

Взаимоотношения политики и религии требуют в каждый исторический период конкретного рассмотрения, призванного раскрыть специфику участия различных звеньев религиозных организаций любой конфессии в политике и особенности использования религии политическими деятелями. Историзм в подходе к вопросу воздействия религии на политику тем более необходим, что это приводило и к созидательным, и к разрушительным последствиям.

Вопреки разделяемому многими верующими принципу размежевания политики и религии, зафиксированному уже в Евангелии («отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу» (Мф. 22.21)), в России религиозные организации, по сути, никогда не устранялись от участия в общественно-политической жизни, идеологических и партийных противостояниях, межнациональных коллизиях и т.д.

Особо стоит отметить, что положения светского правового принципа, предполагающего признание независимости и автономности друг от друга политики и религии, признаны и в современных документах российских религиозных организаций.

Наиболее крупная и авторитетная религиозная организация России -- Русская Православная Церковь (православие исповедует три четверти верующей части населения) -- после долгих лет поисков оптимальной модели взаимоотношений с государством (симфонии) впервые твердо заявляет о необходимости дистанцироваться от любого государственного строя, действующих политических доктрин, конкретных общественных сил, в том числе находящихся у власти.

Отказ от вовлечения в политику выражается, в частности, в подчеркивании нежелательности членства священнослужителей в политических партиях, движениях, блоках, в первую очередь ведущих предвыборную борьбу, нецелесообразности их участия в выборах в представительные органы в качестве кандидатов в депутаты. Это -- новое, позитивное положение в социально-политической концепции церкви, хотя на практике подобные установки осуществляются подчас непоследовательно, да и вряд ли могут быть полностью осуществлены.

Стоит отметить, что с нормативно-правовой точки зрения сегодня отсутствует какая-либо система административной зависимости между органами власти и РПЦ как в России, так и в других странах канонической территории Московского Патриархата. Но, несмотря на официальное признание обеими сторонами (властью и церковью) автономии политики и церкви, даже при наличии их целенаправленных усилий на деполитизацию религиозных организаций, на практике не означает их взаимной изоляции.

Отказ от административного способа участия в процессах международной политики, характерного для имперской политики, ставит проблему становления нового механизма церковного присутствия в этой сфере общения. Как показывает практика, способом объединения усилий религиозных организаций и политических субъектов является совпадение в понимании ими международных проблем и путей их решения. В этом случае возникает реальное взаимодействие между Церковью и государством. Подобное совпадение не всегда является данностью, оно достигается в ходе общения и совместной деятельности.

Однако существует и другой вариант взаимодействия Церкви и государства. У нас в России существует мнение, что политика - неизбежно грязное дело; что политика - это бешеные деньги, убийства, жажда власти. Однако культивирование такого представления только поддерживает именно такую политику, которая отождествляется с грязью и частным интересом. Нерешенным остается вопрос: возможна ли другая, «чистая», политика?

Может быть, это как раз дело Церкви - внести в политику иное измерение? Причем «внести в политику» не чисто политическими средствами, а исходя из роли и значения «общественности», в какой-то степени независимой от политики как таковой, и руководствуясь тем «христианским гуманизмом», манифестом которого является Евангелие Сына Человеческого, Господа нашего Иисуса Христа.

Активность позиции Церкви по отношению к изменению существующей общественной ситуации будет определяться, по моему мнению, в большей степени теми целями и задачами, которые она будет перед собой ставить. Однако учитывая историческое развитие России, второй вариант развития отношений более желаем, потому что РПЦ имеет все же достаточно большое влияние на общество в целом, соответственно, имеет достаточно возможностей изменить его в лучшую сторону.

Но до тех пор, пока Церковь будет в основном удовлетворять индивидуальные религиозные потребности верующих, оставаясь по преимуществу сакральным и культовым институтом, никакого реального участия ни в политике, ни в общественной жизни ждать от нее не приходится. Невозможна будет и никакая общественно значимая христианская оценка происходящего: не будучи мнением сообщества, выработанным в процессе свободной дискуссии многих его членов, эта оценка остается всего лишь частным мнением отдельных людей, вес которого равен авторитету высказывающей его личности.

Таково влияние РПЦ на политическую и общественную жизнь российского общества. Какова же степень влияния католической церкви в Европе, а также причины данной сложившейся ситуации? Чтобы ответить на этот вопрос, обращусь к исследованиям Салмина А.М.