Сон Татьяны Лариной
Предлагаю вашему вниманию статью "
Достоверность вымысла. Возможности психологической интерпретации сна Татьяны из "Евгения Онегина"
" Т.В.Барласа, к.психол.н., - - опубликованную в "
Журнал
е
практической психологии и психоанализа
",
N
4 декабрь 2001 г.
Все мои доба
в
ления и комментарии выделены курсивом.
Попытки "извлечь из художественного творчества материал для собственного исследования" (Леонгард, 1997, стр.253) не новы для психологов; их привлекательность и продуктивность определяется тем, что многие писатели являются превосходными психологами. В частности, "Евгений Онегин" уже подвергался анализу психолога (Теплов, 1971), который показал, что Пушкин нигде не "погрешил" против психологической достоверности, описывая эволюцию характера Татьяны Лариной. Поэтому вполне оправдана попытка проанализировать сон Татьяны - одно из самых подробных и ярких описаний снов в художественной литературе (146 стихотворных строк) - подходя к нему не как к продукту художественного творчества, а как к содержанию "реального" сновидения.
Если рассматривать сон Татьяны как материал для анализа, то наиболее продуктивным путем представляется рассмотрение большинства его образов как символов и трактовка, основанная преимущественно на истолковании символов. При этом перед нами встал вопрос о выборе определенных "словаря" символов из их огромного многообразия в психологической и околопсихологической литературе. Использование двух источников символов оказалось вполне плодотворным. При этом следует сразу же отметить, что, придерживаясь определенных интерпретаций, нельзя забывать о принципиальной многозначности
как конкретных символов, так и сновидения в целом (Фромм, 1992; Ротенберг, 2001); возможность многозначного истолкования символов соответствует как духу, так и букве обоих использованных источников. Многозначность, возможность извлечения все новых и новых смыслов, кстати, предполагает и даже делает целесообразным истолкование того же сна, исходя из других теоретических позиций. Желающие могут попробовать. (Что я и попробовала сделать, опираясь на предлагаем
о
е юнгианской школой понимание архетипических образов
.
)
Первый из использованных источников - "Словарь образов" Антонио Менегетти (1991) был выбран как вариант символики, хотя и разработанный в рамках строго очерченного теоретического подхода (онтопсихология), но достаточно обобщенный, пригодный для использования вне теоретического контекста и местами смыкающийся с толкованием символов "на уровне здравого смысла" (напр., "горение - потеря жизненной энергии, энергетический расход вхолостую" - стр.41). Второй источник - символы фольклора, преимущественно русского, обобщенные применительно к символике сна Татьяны Ю.М.Лотманом в его Комментарии к Евгению Онегину (1983). (Остается только гадать, в какой степени автор был знаком с психологическими работами по толкованию сновидений, но в книге, изданной при социализме, ссылаться на них он, естественно, не мог).
Прежде чем приступить к анализу самого сновидения, следует отметить, что время, когда сон приснился (ночь с 5 на 6 января по старому стилю по датировке Лотмана) - это зимние святки: "время выяснения суженых и первых шагов к заключению будущих браков..., когда девушки, согласно фольклорным представлениям, в попытках узнать свою судьбу вступают в рискованную и опасную игру с нечистой силой" (Лотман, стр.262-265). Этот двойное значение сна - поиск жениха и одновременно взаимодействие с "нечистой силой" (со своими бессознательными инстинктами, скажет психолог) является ключом к анализу всего сновидения.
Итак, Татьяне снится, "...будто бы она
Идет по снеговой поляне,
Печальной мглой окружена;
В сугробах снежных перед нею
Шумит, клубит волной своею
Кипучий, темный и седой
Поток, не скованный зимой"
"Поток - образ, символизирующий жизненный инстинкт, формирующий жизнь... Характер потока, полнота, чистота и т.д. обозначают поведение инстинктов" (Менегетти, стр.85-87). Какие же эпитеты характеризуют инстинкты Татьяны? "Кипучий, темный и седой" ("седой" можно понимать в значении "древний", я бы предложила - "пенный", т.е. белый от покрывающей его
пены
, в контексте жизни Татьяны это можно было бы понимать как жизненную энергию, расходующуюся напрасно на "пену" - мечты и грезы
). Комментарии, кажется, излишни... И этот поток - кажется единственное, что остается незамерзшим среди снега и холода...
"Типичная природа окружающего ландшафта /вокруг реки/ характеризует общую ситуацию субъекта, личностные и социальные эффекты... Снег - символ непорочности, холодности, ригидности, сексуальной импотенции, фригидности... Образ человека, идущего по нетронутому снегу - отражение его желания полового контакта" (там же, стр.87-91)."
Это
утверждение
мне кажется весьма противоречащим "кипучести
"
потока. Скорее
"
снежность
ландшафта"
следует отнести не к силе влечений самой Татьяны, а к их возможности реализ
оваться и быть признанными
в той ситуации, в к
оторой
она находится, вспомните хотя бы
,
как она металась в жару по постели, а няня "обесценивала" (как сейчас бы сказали) силу ее метаний.
Пропустим несколько символов по сюжету сна, чтобы рассмотреть до конца "образ снега". По тому, как его описывает Пушкин, кажется, будто снег (метель, сугроб и пр.) - это какой-то живой одушевленный персонаж (что подтверж
д
ает мою гипотезу о "снеге" как о "мертвенном, холодно
м
и эмоционально дистантном" окружении Татьяны: "в семье родной казалась девочкой чужой")
: с такой силой он стремится удержать героиню, стать препятствием на пути "кипучих и темных" инстинктов:
"...Дороги нет; кусты, стремнины
Метелью все занесены,
Глубоко в снег погружены...
Снег рыхлый по колено ей...
То в хрупком снеге с ножки милой
Увязнет мокрый башмачок...
И даже трепетной рукой
Одежды край поднять стыдится;
Замечаем попутно: "одежда - поведенческие, культуральные образцы других" (там же, стр.77) - символ, который соответствует всему контексту толкования сна (страх нарушить общепринятые поведенческие стереотипы). Подобная борьба двух начал скорее всего является символическим отражением того, что пережила Татьяна в прошлом (относительно того времени, когда она видит сон): ее чувство к Онегину, письмо, нарушающее все социальные запреты и традиции, поведение перед свиданием с Онегиным. И вот, во сне, казалось бы, конец пути:
"...Упала в снег".
"Падать обозначает потерю жизненной направленности под чьим-то влиянием /под влиянием сил, которые символизирует снег - Т.Б./... Если человек видит, что он падает - это отражение крушения его романтических устремлений или эротических страстей" (там же, стр.78-79)- и то, и другое Татьяна уже пережила наяву (услышав отповедь Онегина). А во сне вмешиваются другие силы. Чтобы их понять, вернемся немного назад по ходу действия сна.
Итак, "дрожащий, гибельный мосток". "Образ моста может символизировать о потребности разрешить проблему... Способность решить создавшуюся ситуацию может быть представлена как продвижение по мосту и достижение противоположного берега" (там же, стр.69). Переход через мост тогда может быть сопоставлен с письмом Татьяны в сюжете романа. Название "проблемы", которую хочет решить Татьяна (хотя она уже и без этого очевидна) мы находим у Лотмана: "Переправа через реку - устойчивый символ женитьбы" (Лотман, стр.269). В этом случае сон представляет собой исполнение желания - почти классическое, фрейдовское.
Вместе с тем, указывает Лотман, мир "нечистой силы" (бессознательных инстинктов), с которой устойчиво ассоциируется большинство символов сна и вся атмосфера святочных гаданий - "мир, по отношению к обыденному /сознательному - ? -Т.Б./, перевернутый... и лесная свадьба... могла быть истолкована как смерть, похищение нечистой силой" (там же, стр.267). В соответствии с этим "переход через реку является также символом смерти, /чему хорошо соответствует Пушкинский эпитет "гибельный мосток" - Т.Б./. Это объясняет двойную природу образов сна Татьяны... сближение влекущего и ужасного, любви и гибели" (там же, стр.270). Знакомые психологам идеи соединения противоположностей и многозначности символики сна во всей полноте представлены у Пушкина.
К этому хотелось бы добавить, что "мост" может пониматься как соединение противоположностей, то
,
что в стихотворении говорится "мосток"
,
может свидетельствовать о хрупкости этого соединения, которое для сознания героини может действительно оказаться "гибельным", то есть
велика
опасность при контакте с бессознательными силами быть сметенн
ой
их аффективной силой.
Еще одним многозначным символом, является медведь, который "хватает и несет" упавшую в снег Татьяну: "Медведя видеть во сне предвещает женитьбу или замужество... в свадебных обрядах в основном раскрывается добрая, "своя", человекообразная природа персонажа, в сказочных - представляющих его хозяином леса, силой, враждебной людям, связанной с водой (в полном соответствии с этой стороной представлений, медведь во сне Татьяны - "кум" хозяина "лесного дома", полудемона, полуразбойника Онегина, он же помогает героине перебраться через водяную преграду, разделяющую мир людей и лес)" (там же, стр.270-271).
Медведь
часто рассматривается как "одичавший" Анимус (animus
, дух) - мужская сторона души женщины. В этом смысле мы видим, что когда изнемогает женская, приверженная традиционным взглядам и романтическим грезам сторона души
Татьяны
("трепетно
й рукой одежды край поднять стыдится
", "падает"),
то инициатива переходит к
сильн
ой
, буйн
ой
и "дик
ой
"
сторон
е
ее
натур
ы
, которая в первом эпизоде представлена силой бурлящего
потока
. Медведь - это как бы выделившаяся и уплотнившаяся "водяная фигура" этого бесформенного потока.
Интересно, что либидо (желание-влечение) часто называют "драйвом", "потоком", говоря, например, о
"
перенаправлении
"
потока
или о его "запруживании".
С
предположением о том, что медведь и поток - это глубинные силы самой Татьяны,
с
огласуется то, что
она
оказывается способна на "мужские
" для того времени
поступки: написать письмо и первой объясниться в своих чувствах. Однако при этом ее женская часть натуры оказывается подхваченной этим "медведем-потоком" и не в состоянии вообще как-то заявить о себе
(в тот период жизни Татьяны, и совсем иначе будет в ее жизни после замужества)
, опасность чего была представлена гибельностью "хрупкого" соединения ее сознательной, женской стороны души, и мужской, бессознательной, но аффективно несопоставимо более могучей.
Описание происходящего в лесном домике "определено сочетанием свадебных обрядов с представлением об изнаночном, вывернутом дьявольском мире /мире образов бессознательного, где противоположности сходятся и соединяется несоединимое - Т.Б./... это дьявольская свадьба, и потому весь обряд совершается "навыворот" (там же, стр.271).
Из всего сказанного понятно, что Онегин - герой сна Татьяны - это не просто жених, но и воплощение сил, живущих "в лесу", "за рекой". Описание "нечистой силы", "хозяином" которой является Онегин, не только "подчинено распространенному в культуре и иконописи средних веков и в романтической литературе изображению нечистой силы, как соединению несоединимых деталей и предметов" (там же, стр. 272), но и пример Фрейдовского сгущения как работы сновидения:
Подобный образ жениха-разбойника по К.Г.Юнгу представляет собой один из вариантов архетипических образов Анимуса: к этому же диапазону
архетипа
относятся женихи-черепа и женихи-скелеты (как во сне Светланы из стихотворения Жуковского), женихи-вампиры,
роковые любовники в черных плащах - ночные похитители женского спокойствия. Помимо этого спектра К.Г.Юнгом рассматриваются еще три: герой-активист (образы социально преуспевающих демагогов), герой-Тарзан (образы
маргиналов, деклассированных личностей, полулюдей-полуживотных, куда попадают такие известные персонажи как Кинконг, Маугли, Тарзан,
"
генералы песчаных карьеров
"
и т.д.) и герой-гуру (образы разнокалиберных "духовных лидеров", обещающих духовное возрождение и т.д.).
Из этого перечня видно, что Анимус Татьяны находится где-то между самым нижним "уровнем" (Анимус-животное: медведь, большая обезьяна
,
д
икий человек) и "теневым" образом любовника-убийцы
опасного для
благополучия
женщины
. Поэтому когда Татьяна задумывается, "не пародия ли" Евгений, мы могли бы перефразировать - "не проекция ли он?" ее собственного опасного, сильного, глубинного влечения, которое в действительности не только чуть было ее не деклассировало, но и не свело с ума.
Евгению же, попавшему в водоворот
этого
"потока"
,
только и оставалось, что унести побыстрее ноги, ведь он хотя и оценил специфичность
в разговоре с Ленским
Татьяны, но уж никак не хотел становиться
его
убийцей, каковым ему, однако, пришлось стать. И тут мы сталкивается с драмой Евгения, попавшего в роковые сети семейства Лариных - такого душевного и безобидного на первый взгляд. Однако Евгений, сидя у них за ужином, чертил "карикатуры" в "душе своей" не только в силу столичной испорченности и цинизма,
а еще и
потому
,
что эти милые люди при определенных условиях (словно по волшебному слову "мутабор") действительно могли превратиться в ужасных созданий, и сон Татьяны лишь проявляет их "теневые" лица:
"Один в рогах с собачьей мордой,
Другой с петушьей головой,
Здесь ведьма с козьей бородой..." и т.д.
Итак, вот-вот состоится "свадьба" с Онегиным, "хозяином" "нечистой силы" - окончательная победа "кипучих и темных" инстинктов героини, свадьба, которая одновременно и гибель. Дальнейшее действие, согласно Лотману, хорошо соответствует фольклорным сюжетам, где либо старший разбойник убивает на пиру девицу-красавицу (вот она, гибель!), либо брата своей невесты (Ленский, будущий муж сестры Татьяны выступает в качестве такого брата). Однако последнюю часть сна интереснее интерпретировать, опираясь в меньшей степени на фольклор и символы, а в большей - на реалии, изложенные в романе.
Финал сна - смерть Ленского - является предвосхищением будущего, то есть, сон оказывается "вещим". Возможно ли такое предвосхищение на самом деле или это всего лишь сюжетный ход Пушкина? На наш взгляд, предвидение Татьяны не выходит за рамки ситуации, когда сновидящий интуитивно сопоставляет информацию, зачастую воспринятую вне ведома бодрствующего сознания, которая и трансформируется затем в правильную оценку грядущих событий (Криппнер, Диллард, 1997). Следовательно, эта часть сна не содержит ничего невозможного с точки зрения современных представлений о механизмах сновидений.
Резкая смена сюжета сна - переход от сцены "свадьбы-соблазнения" к сцене ссоры и гибели Ленского, относится к тому, что современные исследователи сна и сновидений называют "метафорами в движении" - ряды меняющихся образов, главное в интерпретации которых - именно их соотношение (Криппнер, Диллард, 1997). Однако еще Фрейд (1999) отмечал, что образы сновидений не имеют средств для изображения частей речи, показывающих логические отношения, поэтому здесь возможны разные варианты интерпретации. Добавим от себя: все они могут быть верны в многозначной реальности сна, где отсутствуют привычная нам четкая временная последовательность и однозначные причинно- следственные связи (см. Барлас, 2001).
Итак, можем ли мы сказать, что Татьяна не смогла быть вместе с Онегиным, потому что
тот убил Ленского? Или, наоборот, дуэль состоялась, потому что
произошел разрыв Татьяны с Онегиным? Хронологической последовательности романа ("отповедь" Онегина в ответ на письмо Татьяны - сон - именины и ссора - дуэль) больше соответствует второй вариант. Однако исходя из "логики образов" сна, первый вариант представляется не менее, а может быть и более осмысленным. Можем ли мы считать его неким возможным вариантом развития событий реальности романа, то есть считать, что соединение Татьяны и Онегина могло бы состояться, если бы не
дуэль и смерть Ленского? Или оставить подобный поворот событий лишь реальности сна? На этот вопрос, как и на многие, связанные со сновидениями, нет однозначного ответа.
И все же... В событиях будущего
по отношению к сну времени, на именинах Татьяны, Онегина сажают на почетное место против нее, в чем, согласно Лотману, все должны были усмотреть подтверждение возможности его сватовства. В тот же вечер
"...взор его /Онегина/ очей
был чудно нежен"
И на следующую ночь
"Погибну, - Таня говорит, -
Но гибель от него любезна." - та же самая двойственность любви-гибели, что и во сне. Так что и сцена сна, где
"Онегин тихо увлекает
Татьяну в угол и слагает
Ее на шаткую скамью
И клонит голову свою
Ей на плечо" - эта сцена имеет некоторые аналоги в дальнейшем развитии сюжета. Могло ли оно теоретически привести к свадьбе героев? Оставим этот вопрос без ответа.
И все же хотя бы гипотетическую версию хотелось бы предложить. Мне кажется, что либидозное "течение" остается в образе "медведя-потока", т.е. дикого, неприрученного (не одомашненного семьей), не выведенного на свет Божий в силу двойных стандартов и ханжества семейства Лариных, где скучная супружеская жизнь родителей двух девочек дополняется тайными "книгами под подушкой" и буйной фантазийной эротизированной жизнью их матери.
Их мать можно было бы назвать "сексуально неудовлетворенной" женщиной, и своим дочерям она передала неумение правильно и безболезненно вводить в реальную жизнь эти необузд
а
нные эротизированные порывы, неумение "разговаривать" со своим Анимусом. При этом
более рефлексирующая и интровертированная
Татьяна страдала от душевного разлада и снов, а более "бессознательная" и экстравертированная Ольга отыгрывала это
т разлад
на практике, став поводом проявиться этим смертельным течениям в реальной жизни, когда они "подхватили" в своем кружении Ленского
и привели к
его
разладу с Онегиным
. Эрос (в лице Татьяны) и Танатос (в лице Ольге) скрестились на двух юношах, которые были достаточно молоды (18 лет Ленскому и 26 - Онегину; благодарю за уточнение возрастов С.Сафронова, - Н.О.). Тут важно еще одно "юнгианское" замечание: две девушки и двое юношей - это число четыре. Это число для юнгианцев - символ целостной души, и мы видим, насколько смертелен и гибелен разлад этой "семейной" души. Вскормленные таким "ядовитым молоком", девочки не могли начать счастливую супружескую жизнь.
И еще одно предвидение. Финал сна: "Страшно тени сгустились". Вновь обращаясь к Менегетти, читаем: "Тень - образ, символизирующий разочарование в человеке"(стр.101) - то есть, то самое, что произойдет с отношением Татьяны к Онегину в последующем. Неужели и это неслучайно?
И тут для меня иначе уже звучат слова Татьяны о том, что она "другому отдана и будет век ему верна", они звучат как "блокатор" для того смертельного потока, который унес жизнь Ленского и сделал убийцей Онегина, словно она сознательно говорит себе "стоп", словно ее женская, приверженная условностям натура ставит предел "кипучему потоку". В этом видели и силу Татьяны и слабость, ее нравственность и ее предательство "великой любви". Мне кажется, что ее поведение - это поведение человека, который сидя на бочке с порохом голыми пальцами зажимает подожженный фитиль. Конечно, очень здорово получить большой "бум", но иногда тихая и "бесславная" жертва может быть все же достойнее роковых страстей?
Таким образом, мы убедились, что сон Татьяны, соответствует целому ряду закономерностей языка сновидений, сформулированных гораздо позднее, чем они были использованы Пушкиным: использование символов, причем именно в тех значениях, которые позволяют установить соответствие между сном и сюжетом романа, многозначность символов и содержания сна в целом, механизмы сгущения и "метафор в движении", характерная для "реальности сна" запутанность причинно-следственных связей и временных соотношений, невозможных в действительности. Образы сна являются переплетением образов из прошлого и будущего героини; их интерпретация в соответствии с психологическими принципами анализа сновидений помогает находить новые смыслы в многозначной реальности Пушкинского романа. Но может быть еще одно "ответвление" этого сюжета о милых "русской душе" разбойниках и душегубах. В этой версии медведь - это образ будущего мужа Татьяны (медведь-генерал, медведь - подручный разбойника и сводник), который знакомит свою жену со своим другом - Онегиным, тем самым как бы "принося" ее ему (гипотеза А.И. Кобзева). Но для Татьяны Онегин - уже не "оригинал", а "пародия", пародия на настоящего "корсиканского разбойника" - Наполеона, образ которого тоже вполне соответствует образу вышеописанного Анимуса. Онегин не вышел масштабом, он, как Раскольников, оказался слишком моральным и долго мучился, убив своего приятеля, как Раскольников мучился убийством старушки, не желая себе в этом признаваться. Крупные разбойники же ни о ком не сожалеют. В этой версии "русская душа" Татьяны пленена Разбойником с большой буквы, который во французском оформлении был явлен фигурой Наполеона, а более абстрактно - Демонической Личностью (Демоном Лермонтова, Воландом Булгакова), так что ее фраза "другому отдана" может пониматься и так - что она отдала себя своему жениху из своего сна, Настоящему Разбойнику (хотя есть и прямо обратная версия, что "другой" - это Христос). (Подробнее о Разбойнике и Русской душе см. "Страшная русская сказка Юрия Быкова").
Сон героя, введенный в повествование, - излюбленный композиционный прием А. С. Пушкина. Знаменательный, «пророческий» сон видит Гринев в «Капитанской дочке». Сон, предвосхищающий будущие события, посещает и Татьяну Ларину в романе «Евгений Онегин».
Снег рыхлый по колено ей;
То длинный сук ее за шею
Зацепит вдруг, то из ушей
Златые серьги вырвет силой;
То в хрупком снеге с ножки милой
Увязнет мокрый башмачок...
В бессилии Татьяна падает в снег, медведь «проворно Ее хватает и несет» в избушку, полную демонических чудовищ:
Один в рогах с собачьей мордой,
Другой с петушьей головой,
Здесь ведьма с козьей бородой,
Тут остов чопорный и гордой,
Там карла с хвостиком, а вот
Полужуравль и полукот.
Вдруг Татьяна узнает среди них Онегина, который здесь «хозяин». Героиня наблюдает за всем происходящим из сеней, из-за дверей, не осмеливаясь войти в комнату. Любопытствуя, она немного отворяет дверь, и ветер задувает «огонь светильников ночных». Пытаясь понять, в чем дело, Онегин отворяет дверь, и Татьяна предстает «взорам адских привидений». Затем она остается с Онегиным наедине, но уединение это неожиданно нарушают Ольга и Ленский. Онегин в гневе:
И дико он очами бродит,
И незваных гостей бранит;
Татьяна чуть жива лежит.
Спор громче, громче; вдруг Евгений
Хватает длинный нож, и вмиг
Повержен Ленский...
Сон этот весьма многозначителен. Стоит отметить, что он вызывает у нас различные литературные ассоциации. Сам сюжет его - путешествие в лес, тайное подглядывание в маленькой избушке, убийство - напоминает нам пушкинскую сказку «Жених», в которой героиня выдает за свой сон происшедшие с ней события. Со сказкой перекликаются и отдельные сцены сна Татьяны. В сказке «Жених» героиня слышит в лесной избушке «крик, хохот, песни, шум и звон», видит «разгульное похмелье». Татьяна тоже слышит «лай, хохот, пенье, свист и хлоп, Людскую молвь и конский топ». Однако сходство здесь, пожалуй, этим и исчерпывается.
Сон Татьяны напоминает нам и другой «волшебный» сон - сон Софьи в комедии Грибоедова «Горе от ума»:
Тут с громом распахнули двери
Какие-то не люди и не звери
Нас врознь - и мучили сидевшего со мной.
Он будто мне дороже всех сокровищ,
Хочу к нему - вы тащите с собой:
Нас провожают стон, рев, хохот, свист чудовищ!
Однако Софья у Грибоедова придумывает этот сон, его не было в действительности.
Стоит отметить, что сюжеты обоих снов - настоящего и выдуманного - отсылают нас к балладе Жуковского «Светлана». Как и Светлана, Татьяна гадает на святки. Она наводит зеркальце на месяц, спрашивает имя у встречного прохожего. Ложась спать, героиня снимает оберег, «поясок шелковый», собираясь гадать «на сон». Характерно, что Жуковский в своей балладе не обговаривает того, что все происходящее со Светланой, - ужасный сон. Об этом мы узнаем в конце произведения, когда наступает счастливое пробуждение. Пушкин же говорит открыто: «И снится чудный сон Татьяне». В романтической балладе Жуковского присутствуют все «атрибуты жанра»: «черный гроб», «черный вран», «темна даль», тусклый свет луны, метель и вьюга, мертвец-жених. Светлана смущена и расстроена увиденным сном, думает, что он вещает ей «горькую судьбину», однако в реальности все заканчивается хорошо - жених ее, цел и невредим, появляется у ее ворот. Тон поэта в финале становится бодрым и жизнеутверждающим:
Лучший друг нам в жизни сей
Вера в провиденье.
Благ зиждителя закон:
Здесь несчастье - лживый сон;
Счастье - пробужденье.
Совсем иные интонации слышатся в пушкинских стихах:
Но сон зловещий ей сулит
Печальных много приключений.
Сон Татьяны является «вещим». Он предвещает ей будущее замужество (видеть во сне медведя, согласно народным верованиям, предвещает женитьбу или замужество). Кроме того, медведь во сне героини является кумом Онегина, а ее муж, генерал, действительно приходится Онегину дальним родственником.
Во сне Татьяна, встав на «дрожащий гибельный мосток», переходит через бурлящий, «кипучий, темный и седой», «не скованный зимой» поток - это тоже в символической форме открывает ее будущее. Героиню ждет перевод в новое жизненное состояние, в новое качество. Шумящий, клубящийся волной поток, «не скованный зимой», символизирует в этом сне юность героини, ее девические мечтания и забавы, любовь к Онегину. Юность - лучшая пора в человеческой жизни, она действительно свободна и беззаботна, подобна сильному, бурному потоку, над которым не властны ограничения, рамки и правила зрелого, «зимнего» возраста. Сон этот как будто показывает, как героиня проходит сквозь один из периодов своей жизни.
Сон этот предваряет и будущие именины в доме Лариных. Д. Д. Благой считал, что «застольные» картины из сна героини перекликаются с описанием именин Татьяны.
Характерно, что Онегин появляется в этом сне в качестве «хозяина» демонических чудовищ, пирующих в избушке. В этой причудливой ипостаси обозначен «демонизм» героя, возведенный в N-ную степень.
Кроме того, Онегин, реакции которого совершенно непредсказуемы, пока еще для Татьяны загадка, он окружен неким романтическим ореолом. И в этом смысле он не только «чудовище», он - «чудо». Еще и поэтому герой в этом сне окружен причудливыми существами.
Известно, что сон являет собой скрытое желание человека. И в этом отношении сон Татьяны знаменателен. Она видит в Онегине своего спасителя, избавителя от пошлости и серости окружающего враждебного мира. Во сне Татьяна остается с героем наедине:
Мое! - сказал Евгений грозно,
И шайка вся сокрылась вдруг;
Осталася во тьме морозной
Стоит отметить, что сон героини в романе - не просто предваряет будущие события. Этот эпизод смещает в романе сюжетные акценты: с отношений Онегина и Татьяны внимание читателя переключается на отношения Онегина и Ленского. Сон Татьяны открывает нам ее внутренний мир, сущность ее натуры.
Миросозерцание Татьяны поэтично, исполнено народного духа, она обладает ярким, «мятежным» воображением, память ее хранит обычаи и предания старины. Она верит в приметы, любит слушать рассказы няни, в романе ее сопровождают фольклорные мотивы. Поэтому вполне естественно, что во сне героиня видит образы русских народных сказок: большого медведя, лес, избушку, чудовищ.
Н. Л. Бродский отмечает, что источником сна Татьяны могли служить «Русские сказки» Чулкова, которые были известны Пушкину. Однако в воображение Татьяны наряду с русским фольклором прочно вошли и европейские литературные традиции, среди которых - готические романы, «британской музы небылицы», с их фантастическими картинами:
Вот череп на гусиной шее
Вертится в красном колпаке,
Вот мельница вприсядку пляшет
И крыльями трещит и машет.
Сон Татьяны в романе имеет собственную композицию. Здесь мы можем выделить две части. Первая часть - это пребывание Татьяны в зимнем лесу, ее преследование медведем. Вторая часть начинается там, где медведь настигает ее, это посещение героиней избушки. Каждая из строф данного отрывка (и всего романа) построена по единому принципу: «тема - развитие - кульминация - и афористичная концовка».
В этом эпизоде Пушкин использует эмоциональные эпитеты («чудный сон», «печальной мглой», «дрожащий, гибельный мосток», «на досадную разлуку», «боязливыми шагами», «в нахмуренной красе», «нестерпимый крик»); сравнения («Как на досадную разлуку, Татьяна ропщет на ручей», «За дверью крик и звон стакана, Как на больших похоронах»), перифразу («от косматого лакея»), инверсии («И пред шумящею пучиной, Недоумения полна, Остановилася она»), эллипсис («Татьяна в лес; медведь за нею»), анафору и параллелизм («Он знак подаст: и все хлопочут; Он пьет: все пьют и все кричат; Он засмеется: все хохочут»), прямую речь.
Лексика данного отрывка разнообразна Здесь есть элементы разговорно-бытового стиля («кряхтя», «мордой»), «высокого», книжного стиля («дева», «светил ночных», «меж дерев», «очи»), славянизмы («младая»).
Мы находим в данном эпизоде аллитерации («Копыта, хоботы кривые, Хвосты хохлатые, клыки», «Вот череп на гусиной шее Вертится в красном колпаке») и ассонансы («Лай, хохот, пенье, свист и хлоп, Людская молвь и конский топ»).
Таким образом, сон Татьяны выступает как средство ее характеристики, как композиционная вставка, как «пророчество», как отражение потаенных желаний героини и потоков ее душевной жизни, как отражение ее взглядов на мир.
Алексей Максимович Горький писал: «А.С.Пушкин до того удивил меня изящной простотой и музыкой стиха, что долгое время проза казалась мне неестественной, даже читать ее было как-то неловко и неинтересно.»
А Валентин Семенович Непомнящий заметил: «Для русской литературы пушкинский роман в стихах « Евгений Онегин»- примерно то же, что Псалтирь для Богослужения.»
Слово предоставляется группе под руководством Ревенко Ксении. Тема:«Язык, стих и его строфика в романе «Евгений Онегин».»
Язык «Онегина» использует все богатство и многообразие языка, все стихии русской речи и потому способен охватить различные сферы бытия, выразить все многообразие действительности. Точно, ясно и просто, без излишних поэтических украшений - ненужных «дополнений», «вялых метафор», - обозначающий предметы «вещного» мира, выражающий мысли и чувства человека и вместе с тем бесконечно поэтичный в этой своей простоте, слог «Онегина» является замечательным орудием реалистического искусства слова. В установлении нормы национального литературного языка - одна из важнейших задач, осуществленных творческим гением Пушкина, - роману в стихах принадлежит исключительно важное место.
Язык романа представляет собою синтез наиболее значительных и жизненных речевых средств пушкинской эпохи. Как заметил М. Бахтин, русская жизнь говорит здесь всеми своими голосами, всеми языками и стилями эпохи. Это ярчайший пример того новаторства в области русского литературного языка, с которым Пушкин выступил в первой трети XIX века. Он оказался способным отразить самые многообразные сферы действительности, запечатлел различные пласты русской речи.
Говоря о языковом новаторстве Пушкина, исследователи справедливо обращают внимание на разговорную, народную стихию в его языке. Отмечая обращение поэта к «народно-речевым источникам, к роднику живого просторечия».
В пределах книжного языка Пушкин детально разработал эпистолярный стиль, создав незабываемые письма Татьяны и Онегина, элементы стиля публицистического (они проявляются в полемике, в литературных спорах с Шишковым, Катениным, Кюхельбекером, Вяземским) и художественно–поэтический стиль. В последнем определённое место занимают архаизмы, варваризмы и в особенности галлицизмы. Широко используя необходимые в тексте поэтизмы («любви приманчивый фиал», «разбить сосуд клеветника», условные имена героинь типа Эльвина), эвфемизмы («Паду ли я, стрелой пронзённый» вместо «погибну»), перифразы («его цевницы первый стон», «почетный гражданин кулис»), автор романа стремится, однако, разрушить границы между стихами и прозой. Этим объясняется растущая от главы к главе тенденция к благородной простоте, введение в текст прозаизмов, обращение к «низкой» природе, равноправной с «возвышенной». С «Евгения Онегина» и начинается та новая тенденция употребления просторечия.
Живая разговорная речь людей образованного общества звучит в романе постоянно. Примерами здесь являются диалоги Онегина и Ленского:
«...Скажи: которая Татьяна?»
- Да та, которая грустна И молчалива...»
Народное просторечие появляется в романе, когда на сцену выходят люди из народа. Вспомним речь няни Филипьевны:
«...Я, бывало,
Хранила в памяти не мало
Старинных былей, небылиц...
Такова же речь и Анисьи-ключницы
Дай бог душе его спасенье,
А косточкам его
В могиле, в мать-земле сырой!
В приведенных примерах речи действующих лиц из народа нет ни чего искусственного, выдуманного. Пушкин избегал ложной выдуманной «простоты» и «простонародности» речи, а брал ее из жизни, отбирая при этом только те слова и выражения, которые вполне соответствовали духу и строю общенародного языка. Мы не встретим в романе ни областных диалектизмов, ни вульгаризмов, засоряющих, портящих язык. Просторечие в романе встречается не только в речах няни и Анисьи, но оно является заметным элементом языка самого автора. В эпизодах из деревенской жизни, в описаниях родной природы, труда и быта крестьян мы находим самые простые слова, ранее считавшиеся неподходящими для поэзии. Таковы лошадка, жучка, дровни, хлев, пастух, и т. д. Критика реакционного лагеря резко протестовала против демократизации литературного языка, так отчетливо проводимой в романе Пушкина. К народному просторечию в романе примыкают элементы языка устного народного творчества.
Особенно рельефно разговорный народный язык представлен в высказываниях Татьяны («Вечор уж как боялась я!»; а нынче все темно».) К разговорной речи в романе примыкают находящиеся на грани литературного употребления просторечия («Лай мосек, чмокание девиц», «какой же я болван»), которые существенно обогащают авторскую характеристику провинциального дворянства.
Иногда поэт прибегает к щедрому перечислению предметов и явлений, чтобы передать многообразие впечатлений и стремительность движения («мелькают мимо будки, бабы...»). Оголённость слова не исключает его полисемии. Одни слова у поэта перекликаются («о rus» – у Горация «деревня» и «О Русь!» – пушкинское восклицание в честь родины), другие намекают на что–то («Но вреден север для меня»); третьи, говоря словами В. Виноградова, «подмигивают» и «косят в сторону современного быта» («теперь мила мне балалайка», «пьяный топот трепака»). Книжный и нейтральный стили поэт органично соединяет в романе с разговорным. В последнем мы встречаем и характерную живую речь людей образованного общества, и народный разговорный язык, влившийся в роман заметной струей («чуть с ума не своротил», «уж к ним и носу не покажешь»). Нередко и авторская речь усваивает подобную фразеологию («Зимовал он как сурок», «Татьяна то вздохнёт, то охнет»). Особенно рельефно разговорный народный язык представлен в высказываниях няни Татьяны («Вечор уж как боялась я!»; «А нынче всё мне темно»). К разговорной речи в романе примыкают находящиеся на грани литературного употребления просторечия («Лай мосек, чмоканье девиц», «Пришла худая череда! Зашибло...», «Сосед сопит перед соседом», «Храпит тяжелый
Пустяков») и даже бранная лексика («умел морочить дурака», «какой же я болван»), которые существенно обогащают авторскую характеристику провинциального дворянства.
Язык романа счастливо сочетает предметность слова с его исключительной художественной выразительностью. Эпитет у Пушкина способен заменять целое описание. Таковы «дерзостные своды», «царственная Нева», «переимчивый Княжнин». Эпитеты простые («невесту переспелых лет») и сложные («Зимний друг ночей, трещит лучинка...») помогают обрисовать характеры, состояние героев, обстановку, в которой они живут и действуют («траурнаятафта»), пейзаж («края жемчужны»), бытовые подробности. Один только лорнет в «Онегине» отмечен исключительным разнообразием эпитетов (он «разочарованный», «невнимательный», «неотвязчивый», «ревнивый», «разыскательный»). Примечательны любимые оценочные эпитеты поэта: милый, упоительный, сладостный, светлый. Столь же разнообразны и метафоры – именные и глагольные, образованные от прилагательных («поэта пылкий разговор») и деепричастий («кипя враждой»), традиционные («соль злости») и индивидуально–авторские («муза одичала»). Встречаются метафоры, построенные по принципу олицетворения («север... дохнул, завыл»), овеществления («мячиком предрассуждений»), отвлечения («мазурки гром»), зоологизации («себя в коня преобразив»), персонификации («задумчивость, её подруга»). Поразительно многообразие пушкинских сравнений, лаконичных («клоками повисла») и развёрнутых (уподобление биения сердца Татьяны трепетанью мотылька), единичных («бледна как тень») и переданных цепочкой (поэзия Ленского уподобляется мыслям девы, сну младенца, луне). Нередки в романе метонимические обороты, когда имя автора заменяет название его сочинения («Читал охотно Апулея») или страны («Под небом Шиллера и Гёте»). В «Евгении Онегине» широко представлены все средства поэтического синтаксиса, обогащающие образность текста. То это нагнетание однородных членов («О сенокосе, о вине, о псарне...»), то иронически поданные обособленные члены и вводные конструкции (разговор, «конечно, не блистал ни чувством, ни поэтическим огнём»), то восклицания при неполных предложениях («Вдруг топот! ... Вот ближе») или сопровождающие характеристику героя («Как он язвительно злословил!»). То это выразительный период (1 глава, XX строфа), то сочный многозначительный диалог (обмен репликами между Онегиным и Ленским в III главе), то вопросительные предложения разных типов. Среди стилистических фигур в романе выделяются инверсии («луны при свете серебристом»), частые анафоры («Потом уж наводили сон; / Потом увидел ясно он...»; «Всегда скромна, всегда послушна, / Всегда как утро весела...»), выразительно передающие утомительное однообразие и повторяемость признаков; антитезы («Волна и камень, / Стихи и проза...»), умолчания («Потом свой кофе выпивал... И одевался...»), градации («любовнице подобен, блестящий, ветреный, живой, / И своенравной, и пустой»). Для языка романа особенно примечательна афористичность, делающая многие строки поэта крылатыми («Любви все возрасты покорны»; «К беде неопытность ведёт»; «Мы все глядим в Наполеоны»). Выразительна и звукопись языка в романе. Стоит вспомнить, например, описание мазурки на именинах Татьяны.
Особо следует отметить использование сентиментально-романтического речевого стиля - для создания образа Ленского и в полемических целях (элегия Ленского и т. д.). В концовке главы седьмой мы встречаем и пародийно используемую лексику речевого стиля классицизма («Пою приятеля младого...»). Использование мифологических имен и терминов, идущих от классицизма, в сентиментально-романтической поэзии (Зевс, Эол, Терпсихора, Диана и т. д.) является результатом влияния поэтической традиции; по мере движения романа таких случаев становится все меньше и меньше, последние главы почти свободны от них.
Современные бытовые иностранные слова и выражения вводятся в тех случаях, когда в русском языке нет подходящего слова для обозначения соответствующего предмета, понятия (I гл., XXVI - рассуждение о названиях предметов мужского туалета: «всех этих слов на русском нет»). В главе восьмой введено слово «vulgar» для обозначения той неприятной для автора черты, отсутствие которой так радует Пушкина в Татьяне.
Всем богатством разнообразной лексики и фразеологии, различных синтаксических средств Пушкин пользуется в романе с большим мастерством. В зависимости от характера эпизода, от отношения автора к лицу, о котором он пишет, стилистическая окраска языка меняется. Язык, как тонкий и острый инструмент в руках гениального художника, передает все оттенки чувств и настроений, легкость и шутливость или, напротив, глубину и серьезность мысли. В сочетании с характером стиха, меняющего свой ритмический узор, язык романа представляет необычайное разнообразие интонаций: спокойное повествование, шутливый рассказ, ирония, сарказм, умиление, восторг, жалость, печаль - вся гамма настроений проходит в главах романа. Пушкин «заражает» читателя своим настроением, своим отношением к героям романа, к его эпизодам.
Итак, заслуги Пушкина в развитии русского литературного языка трудно переоценить. Основные его достижения можно выразить тремя пунктами. Во-первых, народный язык стал базой литературного русского языка. Во-вторых, разговорный язык и книжный не отделялись друг от друга и представляли собой одно целое. В-третьих, пушкинский литературный язык вобрал в себя все ранние стили языка
Задача, решенная Пушкиным, была грандиозна. Литературный язык, «установленный» Пушкиным, и стал тем «великим, могучим, правдивым и свободным» русским языком, на котором мы говорим и по сей день.
Таково место и значение Пушкина в развитии русского литературного языка.
Обозрение ЕО нельзя завершить без экспонирования его стихов , стилистики и строфики. Для лексической стороны романа характерна стилистическая полифония, то есть гармонизирующее сочетание слов с различной речевой окраской.
Уникален в пушкинском произведении стих. Характерный для поэта четырехстопный ямб обогащен пиррИхиями (пропусками ударений и стяжением двух безударных слогов) и спондЕями (дополнительными ударениями на слабых слогах ямбических стоп). Эта особенность придаёт стиху Пушкина разговорность, которой поэт добивается. Разнообразие звучанию строк привносит и трехстопный хорей песни девушек, а также нередкие переносы фраз на новые строчки и даже строфы («...а Татьяне / И дела нет (их пол таков)» . Стихи романа часто бывают контрастными по звучанию даже в пределах одной строфы: лирическая интонация сменяется насмешливой, а с весёлостью строк соседствует грустная концовка. Так в XXVII строфе последней главы говорится о захватившем Онегина любовном томлении, но заканчивается эта группа строк ссылкой на Еву и змея: «Запретный плод вам подавай, / А без того вам рай не рай». Изменения, столь разительно происшедшие в поведении, манерах, облике Татьяны, отражены в новом звучании стихов, посвященных ей. Робость юной девушки ощущается в неуверенности её слов, в недоговоренности стихов её письма: «Давно... нет, это был не сон! Кончаю! Страшно перечесть...» Зрелость мысли, выношенность убеждений, воля замужней женщины сказываются в стихах завершенных, словах точных, решительных и определённых: «Урок ваш выслушала я? / Сегодня очередь моя». Чёткость стихового ритма великолепно сочетается с гибкостью строк, живостью стихов: «...Он пьёт одно / Стаканом красное вино».
Стиль ЕО и его словесная выраженность полностью зависят от стиха. В структуре романа важную роль играют фрагменты прозы , а некоторые критики, начиная с В. Г. Белинского, находили в ЕО прозаическое содержание, растворенное в стихах. Однако, скорее всего, проза в ЕО, равным образом, как и «прозаическое содержание», лишь подчеркивает стиховой характер романа, который отталкивается от чуждой ему стихии. ЕО написан классическим размером «золотого века» русской поэзии, четырехстопным ямбом. Его прямое рассмотрение здесь неуместно, но блистательный результат его применения в ЕО легко увидеть внутри строфы, специально изобретенной Пушкиным для своего романа.
Оригинальна и строфика произведения. Стихи здесь объединены в группы из 14 строк (118 слогов), получившие общее наименование «онегинская строфа».
ЕО – вершина строфического творчества Пушкина. Строфа ЕО – одна из самых «больших» в русской поэзии. В то же время она проста и именно поэтому гениальна. Пушкин соединил вместе три четверостишия со всеми вариантами парной рифмовки: перекрестной, смежной и опоясывающей. Тогдашние правила не допускали столкновения рифм одинакового типа на переходе от одной строфы к другой, и Пушкин добавил к 12 стихам еще 2 со смежной мужской рифмой. Получилась формула АбАбВВггДееДжж. Вот одна из строф:
(1) Однообразный и безумный,
(2) Как вихорь жизни молодой,
(3) Кружится вальса вихорь шумный;
(4) Чета мелькает за четой.
(5) К минуте мщенья приближаясь,
(6) Онегин, втайне усмехаясь,
(7) Подходит к Ольге. Быстро с ней
(8) Вертится около гостей,
(9) Потом на стул ее сажает,
(10) Заводит речь о том, о сем;
(11) Спустя минуты две потом
(12) Вновь с нею вальс он продолжает;
(13) Все в изумленье. Ленский сам
(14) Не верит собственным глазам.
Замыкающее двустишие, ст. 13, 14, композиционно оформило всю строфу, придав ей интонационно-ритмическую и содержательную устойчивость за счет переклички со ст. 7, 8. Эта двойная опора, поддержанная ст. 10, 11, довершает архитектонику строфы и рисунок рифм, в котором на ст. 1–6 приходится 4 женские рифмы (2/3), в то время как остальные восемь стихов (7-14) содержат всего 2 женских рифмы (1/4 от 8).
Исключением являются не подчинённые этому построению вступление, письма Татьяны и Онегина и песня девушек. Они состоят из свободных строф (или имеют астрофическую организацию). «Онегинская строфа» существенно отличается от итальянской октавы, которой написан «Дон Жуан» Байрона, будучи значительно больше её по объёму и построенной на других принципах. В ней бросается в глаза последовательно сменяемая рифмовка: перекрёстная (абаб – буквой обозначается качественно определённая рифма), смежная (ввгг), опоясывающая (деед) и заключительная парная в двустишии (жж). Лёгкость, полётность стиха соединена в этих строфах с уже отмеченной разговорностью, а исключительная чёткость построения – с поразительной ёмкостью содержания. Каждая такая группа строк является и ритмической единицей текста, и смысловым единством. Как замечает Б.В. Томашевский, эта строфа часто начинается тезисом (первым четверостишием), продолжается развитием темы (вторым и третьим катренами) и завершается сентенцией. Последняя часто бывает у Пушкина похожей на изречение. Поэт мастерски использует в этих стихах мужские и женские рифмы (они чередуются), составные и простые (столицы – лицы), традиционные (вновь – любовь) и чрезвычайно оригинальные (добра – et catera) созвучия. Пушкин строит свои рифмы на существительных (тон – поклон), наречиях (тише – выше), глаголах (прости – перевести), на смене частей речи (подымал – генерал), имен нарицательных и собственных (акаций – Гораций). Всё это в совокупности обеспечивает гибкость, подвижность, звучность, динамику и текучесть «онегинских» строф и продуманную подчинённость их художественному замыслу поэта.
Обращаясь к разным эпохам роман «Евгений Онегин» понимали по-разному: В.Г.Белинский в своей статье писал: «Онегин – в высшей степени гениальное и национально-русское произведение…Стихотворный роман Пушкина положил прочное основание новой русской поэзии, новой русской литературе…»
Он также говорил: «Онегин» есть самое задушевное произведение Пушкина…Здесь вся жизнь, вся душа, вся любовь его; здесь его чувства, понятия, идеалы.
Павел Александрович Катенин писал: «…кроме прелесных стихов я нашел тут тебя самого, твой разговор, твою веселость.
Но часто ли мы задаем себе вопрос: а про что это произведение, почему оно до сих пор волнует сердце читателя и слушателя? Какой вопрос, какая человеческая проблема строит его содержание, дает роману его вечную жизнь? Что в нем заставляет порой вздрогнуть и почувствовать: это - правда, это - про меня, про нас всех? Ведь написан-то роман более чем полтора столетия назад, написан не про нас, а про совсем других людей!
Сегодня перед нами встает проблема: а был ли А.С. Пушкин гением, гением которого не может разрушить время?
И так, вопрос для аудитории: актуален ли А.С.Пушкин и его роман сегодня?
А какие проблемы, поднятые в романе, актуальны сегодня?(Чувство долга, ответственность, милосердие, любовь).
«Что Пушкин для нас? Великий писатель? Нет, больше: одно из величайших явлений русского духа. И ещё больше: непреложное свидетельство о бытии России, Если он есть, есть и она. И сколько бы ни уверяли, что её уже нет, потому что самое имя Россия стерто с лица земли, нам стоит только вспомнить Пушкина, чтобы убедиться, что Россия была, есть и будет».
Д. Мережковский
Произведения Пушкина обсуждаются до сих пор. Причем эта закономерность не исчерпывается критикой XIX века. Наследником бесконечных исследований и вопросов по роману стал и XXI век.
Разделы: Литература
(Композиционная роль сна Татьяны в романе А.С. Пушкина “Евгений Онегин”.)
Цель урока: определить место и роль “сна Татьяны” в произведении, проследить его связь с другими сценами;
- углубить знания учащихся о композиции художественного произведения, научить анализировать текст;
- развить умения логически мыслить и самостоятельно делать выводы;
- воспитать чувство гордости за русскую литературу.
Оборудование урока: репродукции картин К.И. Рудакова “Татьяна Ларина”,И.В. Волкова и К.А. Коровина “Сон Татьяны”; автопортрет А.С. Пушкина,CD с записью оперы П.И. Чайковского “Евгений Онегин”.
Эпиграф к уроку:
…неисчерпаем мир поэта:
В его глубинах – тайна света,
Который нам, как солнце, дан…
Ход урока.
I.Оргмомент.
Объявление темы урока, ознакомление учащихся с целями и задачами.
II.Вступительное слово учителя.
А.С.Пушкин… Русская радость и русская печаль… Благородное сердце и возвышенная душа…Такая в Вас сила и такая тайна, что мы и через два века всё вглядываемся в Вас, вслушиваемся в Вашу речь, обсуждаем с друзьями каждую Вашу мысль.
Ребята, изучая творчество А.С. Пушкина, мы с вами не раз убеждались в том, что за сочинениями поэта, как будто ясными по форме, предельно глубокими по содержанию и исчерпывающими по смыслу, остаётся нечто ещё большее, что пока не разгадано. “Мы видим море, но за ним предчувствуем океан”, - писал А.Платонов.
И сегодня мы постараемся разгадать ещё одну тайну поэта – тайну V главы; проследить, каким образом она связана с другими сценами и как помогает понять весь роман в целом.
III.Подготовка к восприятию темы урока.
а) Чтение учителем I-II строфы V главы романа.
Эта картина знакома нам с детства.
б) Беседа по тексту.
А чьими глазами мы видим этот зимний пейзаж?
(Картина зимы дана через восприятие Татьяны, это то, что она любит, что ей близко и дорого.)
Литература до Пушкина не признавала описания таких “низких” предметов, как “тулуп, дровни, лошадка, кибитка…” Поэта упрекали в том, что он вводит в поэзию уж очень прозаические слова и понятия. А он видел прекрасное в самой жизни и с мягким юмором поддразнивал своих литературных противников.
У Пушкина свой путь в литературе. И героиня у него своя, непохожая ни на одну из литературных героинь того времени именно потому, что она из жизни. Таких девушек, как Татьяна, Пушкин видел, знал и пытался понять их духовный мир.
-Так какая же она была, Татьяна Ларина?
(Любящая книги, природу…; занятая своими мыслями, чувствами, а не миром вокруг.)
Как складывался её характер?
(Книги, рассказы няни, одинокие прогулки – мечтательность; нянины сказки – суеверие, страх перед потусторонними силами.)
в) “Разукрашивание” иллюстрации К.И. Рудакова “Татьяна Ларина”.
Задание: цветом передать характер героини
(На иллюстрации Татьяна занята своими мыслями, чувствами, а не миром вокруг себя; в облике нежная печаль – голубовато-сиреневый тон портрета; её бледность – признак сильных чувств, страдания).
г). “Настали святки. То-то радость!
Гадает ветреная младость…” Сообщение учащегося о видах и способах гадания в старину.
“Татьяна, по совету няни
Сбираясь ночью ворожить,
Тихонько приказала в бане
На два прибора стол накрыть;
Но стало страшно вдруг Татьяне...
И я - при мысли о Светлане
Мне стало страшно - так и быть...
С Татьяной нам не ворожить.”
О какой Светлане идёт речь? Какие ещё строки созвучны балладе Жуковского?
(…Скажи: которая Татьяна?
Да та, которая грустна
И молчалива, как Светлана,
Вошла и села у окна) – III глава, V строфа.
Чем близки эти героини?
(Светлана, как и Татьяна, гадала ночью одна, и к ней также явился долгожданный жених.)
Обратим внимание на эпиграф, это строчки из баллады Жуковского “Светлана”. И это не случайно, потому что главное место в пятой главе занимает “Сон Татьяны”.
Сон пушкинской героини не просто проблемный центр V главы, это самый загадочный эпизод романа, а может быть, и всего творчества Пушкина.
IV. –Работа над новой темой “И снится чудный сон Татьяне…” (Запись на доске темы урока.)
1) Чтение учителем XI строфы романа.
Природа во сне Татьяны живая, земная: печальная зимняя ночь, бегущий поток, хрупкий мостик.
Как ведёт себя Татьяна в этом лесу?
(Ведёт себя естественно: она боится.)
2) Работа с иллюстрациями Волкова И.В. и Коровина К.А. к роману “Евгений Онегин”. (Анализ репродукций: сюжет, комментарий к выбору цвета.)
Волков И. В. “Сон Татьяны”
Коровин К.А. “Сон Татьяны”
1. Как вы думаете, какое значение имеет фон картины?
2. Почему героиня изображена в таком положении? Что хотел подчеркнуть художник?
3. Какими изобразительными средствами художник раскрывает внутренний мир человека, изображенного на полотне.
3) Выразительное чтение учащимися XVI - XVII строф.
В хижине, в которую попадает Татьяна, веселье (яркий свет, “крик и звон стакана”), но поэт говорит, что происходящее “ как на больших похоронах”. И это не предвещает ничего хорошего (XVI строфа).Пируют страшные чудовища. Но главное, кроме них, Татьяна видит того, кто “мил и страшен ей”, Евгения, причём, в роли “хозяина”, атамана шайки нечисти.
4) Толкование сновидений.
Мост – “трудная работа”; метель – “большие хлопоты”; мельница – “беспокойная жизнь”; медведь – “случай, неожиданность; богатый, сильный, но жестокий жених”; нож – “знак обмана и насилия”; огонь – “ гнев, опасность”; рак, паук – “раздор, печаль, досада; коварство”.
5) - Вспомните, сюжет какой баллады Пушкина близок сюжету “сна Татьяны”?
(Баллада “Жених”, написанная в то же время, что и V глава.)
Каков финал баллады Пушкина “Жених” и баллады Жуковского “Светлана”?
(Кошмарные сны не имеют своего продолжения и не оказывают никакого влияния на последующую жизнь героинь. Сновидение же Татьяны – вещее, и оно скоро начнёт сбываться.)
А ведь в творчестве Пушкина не раз встречались такие сны.
-Вспомните их.
(“Капитанская дочка”, “Руслан и Людмила”.)
6) “..И Таня в ужасе проснулась…”
Найдите в тексте описания с пробуждения Татьяны. Каким оно было?
(Татьяна видит Ольгу; она являет собой полный контраст и пробуждению сестры, и мрачному сну с убийством её (Ольги) суженого.)
Отразиться ли это предсказание на судьбе Ольги позже?
(После убийства Ленского Ольга быстро успокоится и выйдет замуж за улана.)
7) Вторая часть V главы посвящена именинам Татьяны. Пушкин начинает описывать этот день легко, весело, пародируя известную в его время оду Ломоносова “На день восшествия на престол Елизаветы Петровны”. В этом пародийном четверостишии слово “весёлый” звучит насмешливо, тем более мы знаем: Татьяне вовсе не весело; Онегин тоже, скрепя сердце, согласился поехать на праздник.
8) Выразительное чтение учащимися XXV строфы.
Прочтём внимательнее эти строки; что-то они нам напоминают.
Становится ясно, кто снился Татьяне. Соседи Лариных только внешне похожи на людей. Татьяна видела во сне не сказку, непросто ужасы, рождённые фантазией. Её тонкий ум не мог не оценить окружающих людей. А чудища из сна вот они, наяву. И неизвестно ещё, где они страшнее.
9) Прослушивание отрывка из оперы П.И. Чайковского “Евгений Онегин”.
Как перекликается этот отрывок с текстом романа?
(В опере также присутствует сатирическое изображение образов гостей Лариных.)
V. Обобщение.
Сон оказался пророческим: он предсказал и ближайшее будущее (дуэль), и гораздо более отдалённое.
Какова же композиционная роль сна Татьяны в романе?
(Связывает прошлое и будущее, объясняет поступки героев, определяет дальнейшее развитие событий в жизни героев, предсказывает будущее; жизнь героев не удалась, она похожа на дурной сон.)
VI. Подведение итогов.
VII. Домашнее задание:
дать характеристику гостям на именинах Лариных.
Важное место в моем исследовании занимает сон Татьяны в пятой главе пушкинского романа "Евгений Онегин". Это самое загадочное место во всем произведении. Сон Татьяны - зловещий знак ее судьбы (Татьяна недоумевает и во сне, и после пробуждения, ищет толкование в соннике). Сновидение Татьяны вещее. Снится ей "чудный сон": она идет по снеговой поляне (вообще пятая глава начинается с описания зимних пейзажей; "Татьяна <…> с ее холодною красою любила русскую зиму"). Тема зимы будет сопровождать героиню все время. В Москву, на "ярмарку невест" она поедет по зимнему пути. Встреча Татьяны и Евгения происходит в Петербурге в это же время года, и сама она при встрече с Онегиным "окружена крещенским холодом", и холод этот - броня Татьяны.
Так от любви к зиме она переходит к страху перед ней, а потом зима (равнодушие и усталость) поселится внутри нее.
Отзовется в жизни и еще один мотив из сна: героиня переходит через реку, что в народных мифологических представлениях связывалось с замужеством, но и не только с ним.
Река - это своеобразный разграничитель, символизирующий деление мира на две части.
В сказочной мифологии переход через реку означал еще и смерть, то есть "иное бытие". Жизнь в замужестве для девушки - это и есть иное бытие, иная жизнь, такая же неведомая, как и смерть.
В сновидении Татьяны, таким образом, любовь и замужество соединяются с чем-то ужасным, грозящим гибелью.
С этим связан и зеркально перевернутый свадебный обряд в сновидении Татьяны. Она сама приходит к жениху (а не наоборот, как полагалось на свадьбе). В хижине, куда попадает героиня, - веселье, смех, "крик и звон стакана". Но Пушкин сразу говорит: "как на больших похоронах", что не предвещает героине ничего хорошего и одновременно намекает на потустороннюю силу. Дом жениха находится в лесу, а лес в мифологическом представлении славян - чужое, губительное пространство. За столом пируют страшные чудовища: "один в рогах с собачьей мордой", "другой с петушьей головой", "ведьма с козьей бородой", "карла с хвостиком". Но, главное, кроме них Татьяна видит того, кто "мил и страшен ей", Евгения, причем в роли хозяина (ему все подчиняются), атамана шайки нечисти, который затем убивает Ленского (в этот момент Татьяна просыпается и сразу видит Ольгу, которая являет собой полный контраст ("Авроры северной алей и легче ласточки…") мрачному сну с убийством ее (Ольги) суженого; эта ситуация отражается позже: после действительного убийства Ленского Ольга очень быстро оправляется и выходит замуж за улана ("Увы, невеста молодая своей печали неверна. Другой увлек ее внимание") в противоположность Татьяне ("Но я другому отдана и буду век ему верна").
Сон этот интригует Татьяну, она ищет ответа у Мартына Задеки, ей непонятен и загадочен сон, она не может постичь его сущность. Ответ (или это опять неверный ответ?) она найдет гораздо позже, когда, разглядывая книги Онегина в его доме, скажет: "Уже не пародия ли он". Но в этот момент (в пятой главе) Татьяна находит решение прямо противоположное. Во всей главе Онегин обрисован самыми мрачными красками: он то лихой молодец, предводитель шайки домовых, герой тех книг, которые описаны в третьей главе.
Британской музы небылицы
Тревожат сон отроковицы,
И стал теперь ее кумир
Или задумчивый Вампир,
Или Мельмот, бродяга мрачный
Иль вечный жид, или Корсар
Или таинственный Сбогар.
Другая часть пятой главы посвящена именинам Татьяны, которые по описанию тесно связаны с ее сном. Гости, съехавшиеся на праздник, удивительно напоминают тех адских созданий ("уездный франтик Петушков, - "другого с петушьей головой", а остальные - "Буянов, в пуху, в картузе с козырьком", "Флянов, обжора, взяточник и шут", "мосье Трике, остряк, недавно из Тамбова, в очках и рыжем парике" - настолько нелепы и смешны, что похожи на тех домовых). В хижине - "лай, хохот, пенье, свист и хлоп, людская молвь и конский топ", у Татьяны - "толкотня", "тревога", лай мосек", "чмоканье девиц", "шум", "хохот", "давка", "поклоны", "шарканье гостей"; во сне героине - "крик и звон стакана", на именинах - "рюмок звон". Но и на этом пиру Онегин проявляет свою демоническую сущность: сердитый на весь мир он решает отомстить Ленскому, и результатом его плохого настроения является дуэль.
Итак, в день именин самой светлой героини совершается вакханалия самых черных сил зла (при чем эпиграф подчеркивает это: светлая героиня (Светлана) - "страшные сны").
Тема сна будет сопровождать Онегина на протяжении всего романа. Резко контрастирует его "сладостный, безграничный сон" после получения письма Татьяны и "страшный, непонятный сон", в котором он чувствует себя на дуэли. Не зря он проспал время дуэли ("еще над ним летает сон"). Затем этот мотив появляется в восьмой главе, после встречи Онегина и Татьяны. Он вспоминает: "та девочка…иль это сон?...", он спрашивает себя: "Что с ним? В каком он страшном сне!"
Как ранее Татьяна, Онегин полон недоумения: та, что раньше казалась такой простой, такой доверчивой и понятной, теперь оказалась на недосягаемой высоте. Татьяна - неприступная богиня, "величавая", "законодательница зал".
Но сама героиня видит все по-другому. Ее впечатление от первых балов в Москве ("теснота", "волненье", "жар", "мельканье", "шум", "хохот", "беготня", "поклоны", - в общем "волненье света") очень напоминают "адской сволочи скаканье" из сна Татьяны.
Опять Пушкин перечисляет гостей: "Проласов, заслуживший известность низостью души", "другой диктатор бальный стоял картинкою журнальной, румян как вербный херувим", "путешественник залетный, перекрахмаленный нахал". Эти люди ничем не лучше персонажей ее сна. Но по иронии судьбы теперь она хозяйка бала, хотя и не дорожит этой "ветошью маскарада", "блеском", "шумом", "чадом".
А Онегин, видя ее среди всего этого, не может понять, как она могла так измениться. Он на балах в Петербурге оказывается в роли Татьяны на шабаше. Как и Татьяна, он пытается найти этому объяснение, но не в соннике, а в литературе, читая "Гиббона, Руссо, Манзони", "без разбора".
Сон Татьяны предопределил их будущее. Да, они меняются местами (классическая для романов ситуация несовпадения), но это далеко не так важно, как то, что вся жизнь Татьяны и Евгения не удалась, она похожа на дурной сон. Ни его, ни ее в окружающем мире никто не понимает. Даже друг для друга они не очень реальны. Татьяна "мечтой стремится … в сумрак липовых аллей, туда, где он являлся ей". И Онегин в мыслях возвращается к деревенской жизни: "то сельский дом - и у окна сидит она… и все она…".
Итак, вещий сон Татьяны - один из самых важных и интересных сюжетных ходов романа, и неспроста он расположен в пятой главе - ровно посередине романа. Сон этот определяет дальнейшее развитие событий в жизни героев, предсказывая не только будущее (дуэль), но и гораздо более отдаленное. В предпоследней строфе романа Пушкин в последний раз упоминает ключевое слово "сон".
Промчалось много, много дней
С тех пор, как юная Татьяна
И с ней Онегин в смутном сне
Являлися впервые мне…
Замыкая этот "сонный круг".
Сон Татьяны имеет в тексте пушкинского романа двойной смысл. Являясь центральным для психологической характеристики "русской душою" героини романа, он также выполняет композиционную роль, связывая содержание предшествующих глав с драматическими событиями шестой главы. Сон, прежде всего, мотивируется психологически: он объяснен напряженными переживаниями Татьяны после "странного" поведения Онегина во время объяснения в саду и специфической атмосферой святок - времени, когда девушки, согласно фольклорным представлениям, в попытках узнать свою судьбу вступают в опасную игру с нечистой силой. В связи с этим следует подчеркнуть, что сон Татьяны имеет глубоко реалистическую мотивировку.
Сон Татьяны характеризует и другую сторону сознания Татьяны - ее связь с народной жизнью, с фольклором. Сон Татьяны - органический сплав "сказочных и песенных" образов с представлениями, проникшими из святочного и свадебного обрядов. Рассмотрим отдельно предметы и действия героини во время сна.
XI-XII строфы. Переправа через реку - устойчивый символ женитьбы в свадебной поэзии.
В исследованиях А. Потебни во время гаданий "на жениха" девушки делают из прутиков мостик и кладут его под подушку во время сна, загадывая: "Кто мой суженый, кто мой ряженый, тот переведет меня через мост". Потебня А. заключает: "Татьяна у Пушкина - "русская душой", и ей снится русский сон <…>. Этот сон предвещает: выходить замуж, хоть и не за милого".
Однако в сказках и народной мифологии переход через реку является также символом смерти.
Это объясняет двойную природу образов сна Татьяны: как представления, почерпнутые из романтической литературы, так и фольклорная основа сознания героини заставляют ее сближать влекущее и ужасное, любовь и гибель.
XII строфа. Татьяне снится большой взъерошенный медведь. Связь образа медведя с символикой сватовства, брака в обрядовой поэзии отмечалась исследователями.
Медведь пыхтун,
По реке плывет,
Кому пыхнет во двор,
Кому зятем в терем,
Весьма распространен был в старину обычай сажать молодых во время свадьбы на медвежий или другой густой мех.
Однако исследователи отмечают двойную природу медведя в фольклоре: в свадебных обрядах в основном раскрывается добрая "своя", человекообразная природа персонажа, в сказочных - представляющая его хозяином леса, силой, враждебной людям, связанной с водой. В этой, второй функции медведь оказывается двойником лешего, "лесного черта", и роль его как проводника в "шалаш убогий" вполне оправдана всем комплексом народных верований.
XVI-XVII строфы. Содержание строф определено сочетанием свадебных образов с представлением об изнаночном, вывернутом дьявольском мире, в котором находится Татьяна во сне.
Во-первых, свадьба - это одновременно и похороны: "За дверью крик и звон стаканов, как на больших похоронах".
Во-вторых, это дьявольская свадьба, и поэтому весь обряд совершается "навыворот". В обычной свадьбе приезжает жених, он входит в горницу вслед за "дружкой".
Во сне Татьяны все происходит противоположным образом: прибывает в дом невеста (дом этот не обычный, а "лесной", т.е. "антидом"). Войдя, она застает сидящих за столом не гостей, а лесную нечисть. Возглавляющий их хозяин является предметом любви героини. Описание нечистой силы подчинено распространенному в культуре и иконографии средних веков изображению нечистой силы как соединению несоединимых деталей и предметов.
Действие пятой главы романа «Евгений Онегин» происходит на святки. В первой части главы центральное место занимает сон Татьяны. Здесь героиня оказывается как бы на грани двух миров: потустороннего и обыденного. Вообще, описание сновидения используется в литературе с древнейших времён. Это позволяет раскрыть душевный мир персонажа, в том числе, и те его стороны, которые относятся к миру чувств, интуиции, подсознания.
Сон Татьяны важен для понимания будущих событий романа. Важно отметить, что именно образ Татьяны Лариной теснее всего связан с народным миром, с фольклором, народными поверьями. Кроме того, на всю деревенскую природу, на красоту сменяющих друг друга времен года Пушкин смотрит глазами своей любимой героини.
Итак, что же снится Татьяне? Ей снится «печальная мгла», снег, она чувствует зимний холод. Героине видится «дрожащий, гибельный мосток», через который она непременно должна перебраться. Этот переход через реку символизирует, как мне кажется, перемещение в потусторонний мир, царство мёртвых. Не случайно проводником Татьяны по этому царству окажется медведь – хозяин леса. Именно в центре этого потустороннего мира будет стоять избушка со страшными чудищами, в предводителе которых Татьяна узнает Онегина:
За столом
Сидят чудовища кругом:
Один в рогах с собачьей мордой,
Другой с петушьей головой…
Там карла с хвостиком, а вот
Полужуравль и полукот.
Лай, хохот, пенье, свист и хлоп,
Людская молвь и конский топ!
Вся эта нечисть, увидев Татьяну, потянулась к ней. Но Онегин властно произнес заветное слово – «Моё!», и все чудища вмиг исчезли. Герой остаётся наедине с девушкой, но любовного свидания не получается - некстати появляются Ленский с Ольгой. Онегин убивает Ленского ножом.
Во второй части главы описывается праздник по поводу именин Татьяны. На него начинают собираться гости:
…целыми семьями
Соседи съехались в возках,
В кибитках, бричках и санях.
В передней толкотня, тревога;
…Лай мосек, чмоканье девиц,
Шум, хохот, давка у порога,
Поклоны, шарканье гостей,
Кормилиц крик и плач детей.
Внимательный читатель сразу отметит перекличку этого описания с описанием шабаша в лесной хижине. «Уездный франтик Петушков», один из гостей Лариных, напоминает нам «петушью голову» из сна Татьяны. Рифма «мосье Трике» – «в рыжем парике» вызовет в памяти «рак верхом на пауке» – «вертится в красном колпаке». Стремительно войдут Ленский с Онегиным: «Вдруг двери настежь. Ленский входит / И с ним Онегин...». Так же, как во сне Татьяны, Ленский входит с Ольгой: «Вдруг Ольга входит, / С нею Ленский...».
Таким образом, можно уверенно сказать, что сцена именин Татьяны – воплощение ее таинственного вещего сна. Вторая часть пятой главы является как бы зеркальным отображением первой. И все, что предсказывалось и чудилось Татьяне во сне, притворится в жизнь.
Эпизод именин содержит в себе еще одну интереснейшую тему. Тема пира, бала, праздника возникает в романе неоднократно. Праздник в доме Лариных передает уют и атмосферу барских усадеб начала XIX века. Это уютный вечер, на который собираются только «свои» - провинциальные соседи. Этим именины Татьяны противопоставлены петербургским балам.
Кроме того, в сцене именин начинают развиваться два конфликта: внешний – дуэль Ленского и Онегина и внутренний – конфликта Евгения с самим собой. Мы видим главного героя, которому претит присутствие на этом празднике:
Чудак, попав на пир огромный,
Уж был сердит.
…Надулся он, и негодуя,
Поклялся Ленского взбесить
И уж порядком отомстить.
Евгению неприятно общество, пусть и провинциальное. Он хочет оградиться от него, стать от него свободным. Но герою это не удается. Убийство Ленского доказывает это лучше всего: Онегин в очередной раз пошел на поводу у мнения общества.
В сцене именин Татьяны мы видим большое количество бытовых деталей. Недаром В.Г. Белинский назвал роман «Евгений Онегин» «энциклопедией русской жизни». Кроме того, данный эпизод во многом стал поворотным моментом в судьбе героев. Не будь именин, Онегин не поссорился бы с Ленским и не убил его на дуэли. Кто знает, может быть, и с Татьяной у героя все сложилось бы иначе. Но Онегин пошел на поводу у своего характера и совершил роковую ошибку.
